Наталья Кременчук - Смерть на фуршете. Полный текст романа

Мозганен исчез так же внезапно, как и появился.

Купряшин отошёл в крайний правый угол сцены, к белеющему там креслу, и артистически опустился в его недра.

А сверху, от колосников, понёсся уже знакомый, трубный голос:

– Дамы и господа! Авторы романов, вошедших в шорт-лист Национальной литературной…

Вот ведь, подумала Ксения, и не ленятся повторять одно и то же. И тут же возразила сама себе: «А чего им лениться?! Положение обязывает! Пообещали нам торжественную церемонию – и есть торжественная церемония!»

На сцену выехали шесть пустых кресел, таких же белых, как то, в котором сидел Купряшин.

– Антон Абарбаров, роман «Третья полка», – выкрикнули сверху.

Из глубин зала стал пробираться к сцене невзрачный мужчина лет сорока, в стандартной серенькой рубашке навыпуск с короткими рукавами.

– Говорят, явный претендент, – сказал Воля.

– Ты читал? – спросил Трешнев.

– Получит – прочитаем. А не получит – прочитаем тем более.

– Игорь Горчаковский, – после этих слов голос с колосников смолк. По залу прокатились аплодисменты, которых Абарбаров не дождался, удовольствовавшись несколькими хлопками из разных углов этого пространства. – Роман «Радужная стерлядь».

– Он и получит, – всё так же вполголоса, но слышно произнёс Воля.

– Побьёмся об заклад? – предложил Трешнев.

– Как мы будем биться, если оба уверены, что получит он?!

Горчаковский, рослый красавец в майке с крупной надписью «Massachusetts Institute of Technology» вокруг эмблемы, выбежал откуда-то из первых рядов, поклонился залу, перед этим раскинул в победном приветствии руки, пожал ладонь притулившемуся на крайнем левом кресле Абарбарову и сел рядом.

– Почему «Радужная стерлядь»? – спросила Ксения. – Это же форель бывает радужной…

– Потому что потому… – ответил Трешнев. – Не путай изящную словесность с ихтиологией. О постмодернизме слышала? Вот это как раз постмодернизьм.

– Денис Димитрóв! – Конец фамилии вездесущего писателя, поэта, журналиста, телеведущего и шоумена потонул в овациях.

– И чего они хлопают? – удивился Трешнев. – Неужели думают, что обошлось бы без Дениски? Во-первых, шорт-лист объявили ещё в апреле, а во-вторых и в-главных, ни Димитрóва вне премий, ни премий вне Димитрóва представить нельзя.

– Роман «Стрелочник».

Аплодисменты не доросли до уровня овации, но всё же звучали внушительно.

– В лонг-листе было три его романа. Намакулатурил за минувший год, – сообщил Трешнев.

– Литературу делают волы , – вставил благодушное слово Караванов.

– Выбрали почему-то этот, хотя все три, как вся проза Дениски, занудны и бесконечны. Сюжеты замысловато высосаны из пальца и утомляют, как разговор с пьяным.

– Почему ты называешь его Дениской? Он что, имеет какое-то отношение к «Денискиным рассказам» Драгунского? – спросила Ксения.

– Надеюсь, никакого, хотя вообще-то Димитрóв имеет отношение ко всему и всем в современной литературе. Вундеркинд.

В этот момент Денис Димитрóв, лениво спускавшийся к сцене с противоположной стороны галёрки, взошёл наконец на подиум, и Ксения, которая впервые видела его въяве, в удивлении захлопала глазами.

Румяный Димитрóв оказался долговязым, под два метра, причём одет он был в синие пионерские шорты с помочами, белую рубашку с каким-то значком, хотя и без галстука. На ногах у него были белые носки с красно-голубыми полосками и сандалии детского фасона, но явно не менее 45-го размера.

Лидер литературной производительности прошёл к креслу, где восседал Купряшин (председатель жюри вынужден был привстать), подал ему руку, потом направился к соперникам и также рукопожатием приветствовал вначале Абарбарова, а затем Горчаковского.

– Данияра Мальмет.

Очередная участница шорт-листа на сцену просто выпорхнула. Это была брюнетка с гладко зачёсанными волосами, в длинном бирюзовом платье, расшитом какими-то сложными узорами.

– Роман «Записки моей прабабушки, которая не умела писать».

Прижав руки к груди, Данияра сдержанно наклонила голову, перелетела к креслам и угнездилась в следующем из оставшихся свободных.

– Комментариев не будет? – спросила Ксения у Трешнева. – Или залюбовался освобождённой женщиной Востока?

– Вообще-то она из Калининграда. И от одежды не свободна, – заметил Трешнев. – Кажется, это её дебютный роман.

– Дебютный, – подтвердил Воля.

– Значит, у «Бестера» на неё есть некоторые виды…