Наталья Кременчук - Смерть на фуршете. Полный текст романа

Поехали, точнее, ввинтились в «пробки», ведущие к жилищу супругов, благо, оно находилось поблизости, в переулке между Пречистенкой и Остоженкой. Надежды Ксении на кондиционер казались тщетными: Эдуард Борисович был не только композитором, но и, несмотря на свой почти двухметровый рост, певцом-тенором. Всегда и всюду он боялся простудиться. Страшнее ларингологических заболеваний для маэстро было только предположение о том, что он может стать причиной неудовольствия его Антониды Клавдиевны. Данная трепетность, впрочем, не мешала ему всякий раз, когда они застывали за впереди идущим автомобилем, так же застывшим, прожигающе утыкаться взглядом в коленки Ксении. Их угасающий загар не был тому препятствием…

У Ксении не было никакого раздражения по отношению к подвижному взгляду Эдуарда Борисовича, хотя это явно угрожало безопасности движения. Может, ему тоже нелегко – каково это, быть очередным, хотя, кто знает, может, и последним, мужем очень учёной дамы, которая всю жизнь занимается проблемами интеллектуальной и половой социализации знаменитых людей в пору, когда они были подростками?! Или именно это удерживает его в состоянии вечной пубертатности?!

– Вот если бы ещё кондиционер… – голосом покорного крольчонка среднего школьного возраста пропищала Ксения.

– Здесь климат-контроль, – произнёс Эдуард Борисович, стараясь придать своему тенору важность баса профундо. – Автоматически. – Он повернул какую-то ручку, а его взгляд при том попытался хоть на пару миллиметров раздвинуть ноги Ксении…

Машину обратно, к институту, она, естественно, ловить не стала. Неизвестно, на каком Росинанте и какой джигит-частник попадётся, такси дорого, а представить, что она предъявит Антониде счёт, было просто немыслимо. Значит, опять метро, причём с пересадкой, жара усиливается, отсутствие колготок не спасает, а ногу уже натёрла.

День не задался! Вёрстки статей, выданные супругом курьерше, Антонида сразу не посмотрела, и потому только после обеда обнаружилась оплошность Эдуарда Борисовича, изнемогшего от близости ног, оголённых выше установленной им для себя нормы (и то сказать, юбчонка у тебя, Ксения Витальевна, коротковата, особенно в положении сидя). Это не те вёрстки! И теперь, садистически для Ксении укутанная в тёмно-фиолетовую вязаную шаль – и это поверх жилета и плотной оливковой блузы с длинными рукавами, – Антонида Клавдиевна вновь посылала её к себе домой, инструктируя, как снять квартиру с охраны, как взять то, что ей нужно (диктовала перечень, хотя Ксения знала его наизусть, ведь сколько лет вместе – и аспирантка, и теперь докторантка). И как затем поставить квартиру на охрану тоже объяснила! Будто в первый раз она в этой квартире появляется.

Метро, Пречистенка, переулок, квартира… И всё – безо всяких климат-контролей… Взмокла! В который раз сегодня!

Пройдя на кухню, Ксения напилась тёплой воды из-под крана (не минералку же брать из ящика, который стоял в углу!).

Не помогло.

Заглянула в ванную. А почему бы и нет?! Антонида Эдуарду звонила, он сказал, что вернётся после семи…

Через мгновение Ксения уже стояла под вожделенным прохладным душем, через три минуты кое-как промокала капли на теле старым лилово-серым купальным халатом Антониды, висевшим здесь же, а ещё через три минуты уже неслась к метро с нужными статьями.

Было по-прежнему жарко, но на этот раз Ксения ощущала себя полегче: теперь и стринги надёжно улеглись в сумочку рядом с колготками…

Вдруг на ступеньках спуска к платформе «Кропоткинской» её догнали и, крепко схватив за руку, окликнули.

– Ксюха!

Охо-хо! Обернулась – он! Трешнев!

– Андрюха!

Сколько лет прошло, но оказывается: сидел негодяй внутри и вдруг распустился во весь диаметр, как зонтик внутри легковушки.

Едет с какой-то пресс-конференции в Музее Пушкина. И зовёт с собой на церемонию вручения премии «Новый русский роман».

– Мне ещё на работу.

– Что ж ты, думаешь, там в рабочее время?! Вечером. А пока не вечер! Съездим на твою работу, а потом, прогулочным шагом, на премию. Если бы ты знала, как я рад, что тебя встретил!

Они познакомились в педагогическом колледже, куда её, аспирантку, Антонида устроила читать курс истории искусств – на подмену ушедшей в декрет преподавательнице. Трешнев, совместитель из Литературного института, преподавал там литературу и был одним из трёх педагогических мужчин в колледже, не считая тех, кто в обслуживающем персонале. Но явно мужчиной главным. Вероятно, не только для Ксении, но и, возможно, во всём заведении.