Сергей Мориц: В плену воображения

Он потрогал своё мерзкое лицо, и невольно оскалился. Ему было противно, точно так же, как тем прохожим. Он был противен сам себе. Густая борода, скрывала неестественно впавшие щеки, и отсутствие подбородка. Теперь же он увидел своё истинное лицо. И уже начинал об этом жалеть.

Он вспомнил о жене и погибшей дочери, когда раздался продолжительный и настойчивый звонок в дверь.

— Здравствуй, — женщина в длинном пальто и белоснежном платке вошла без приглашения, — как ты? Наконец то что — то написал. В издательстве уже хотели ставить на тебе крест. Но я знала, что ты ещё не сдался. В машине я немного прочла, пока вникнуть не успела, но по — моему написанно неплохо. Я всегда знала, что ты талант, — она сняла платок, и темные очки. Это была Анна. Её речь, сразу его насторожила.

— Анна, ты куда пропала? Я уже начал тебя искать. Я не знаю что со мной. Наверное мне нужно в больницу.

— В больницу? Ты же боишься их как огня. Что случилось? — она казалась ему чужой. Будто изменилась за время своего короткого отсутствия.

— Посмотри на меня. Я же как худой как червь, только они посимпатичней. Я уродлив!

— Ну не стоит утрировать, — успокаивала она.

— Утрировать? Да я преуменьшаю! — оскорбился он.

— Но ты всегда таким был. С каких это пор тебя перестало это устраивать?

— Устраивать? Меня? Как это вообще может устраивать? Как ты смогла полюбить меня таким?

— Полюбить? О! Не стоит забываться, Эсер. Я конечно люблю тебя как автора, но не более того, — насмешливо произнесла она.

— Как автора? Но ты ведь моя жена! — выкрикнул он.

— По моему, ты сильно забываешься, — возразила она.

— Ладно пускай бывшая. Пускай, ты бросила меня два года назад! — продолжал настаивать он.

— Я твой агент! — перебила она твёрдо, — и только. Мы никогда не были женаты. Снова навыдумывал?

— А как же Алиса? Наша дочь. Что навыдумывал?

— Ещё и дочь. Наверное пора звонить доктору Ле Грэйди, — она прошла вперёд коридором.

— Ле Грэйди? Он разве настоящий? — он шёл за ней на кухню.

— Послушай Эсер, присядь, — пригласила она, — ты болен. Как физически, так и морально. У тебя никогда не было детей, сомневаюсь, что ты вообще можешь их иметь. Ты ни разу не был женат. Я бы об этом знала. Тем более на мне. Что касается, твоего…

— Уродства, — продолжил он когда она запнулась.

— Называй как хочешь. Ты родился таким. С этим ничего нельзя сделать. Но ты всегда пытался. Ты хорошо фантазировал. Всегда. Поэтому и произведения твои так хороши. Ты вырос в детском доме, родители тебя бросили, очевидно из — за патологии, но ты не желал с этим мириться. Ты создал себе семью. Ты написал о ней. Тогда ты впервые и попал к доктору Ле Грэйди. Он выявил твой талант, так ты и стал знаменитым писателем. Но у тебя по — прежнему никого не было. Ни друзей. Ни семьи. Ты прожил здесь всю свою жизнь. На людях ты появлялся нечасто, да и то — облачаясь в панцирную оболочку… Ты затворник, Эсер. Но зато успешный писатель. В последний раз, доктор Грэйди лечил твой недуг два года назад. Ему с трудом удалось развеять твои фантазии о том, что ты живёшь с матерью и старшей сестрой.

— Я хочу, чтоб ты ушла. Мне нужно побыть одному.

— Может ты поедешь со мной. Я отвезу тебя к нему, — трепетно спросила Анна.

— Просто уйди. Оставь меня, — огорчённо и болезненно ответил ей Эсер.

— Но ты же обратишься к нему за помощью?

— Убирайся! — свирепо взревел он, — прости, но тебе действительно лучше уйти, — извинился, взяв себя в руки.

— Хорошо. Хорошо, я ухожу. Только хотела тебе сказать, что издательство сократило твой гонорар. Ты слишком долго работал над этой книгой. Ты нарушил все сроки.

Он промолчал. Казалось, что он больше не слушает её. Или просто не слышит. Она простояла ещё несколько минут у порога, так и не решившись что — нибудь сказать на прощание.

Безмолвный шум в голове. Паскудный привкус обиды и горечи не покидал его, пока он не закурил. Все оказалось тленом. Жалким самообманом.

Он вернулся в кабинет. В мусорном баке, среди окурков и бумаг, Эсер достал бутылку. На самом дне оставалось несколько глотков водки. Этого было недостаточно, чтобы выброситься из окна, но почти хватило, чтобы смыть противный осадок.

Он попытался представить хоть одного человека во всем проклятом мире, который был более одинок чем он сам. И пришёл у выводу, что таких не существует. Ещё сигарета. Ещё и ещё. Одна за другой, пока пачка не опустела ровно на половину.

Он посмотрел в открытое окно. Там было холодно и кажется пролетал небольшой снег. Он подумал о сове. Лили. Как она там? Не замёрзла ли? Почему не прилетает? «Ах да, мне же нужно сначала открыть компьютер. Только тогда она сможет появиться», — досадно подумал он, и тут же вспомнил. Стал одержимо копаться в бумагах и книгах на столе, швыряя их на пол.