Рут Уэйр - Девушка из каюты № 10

— Убирайтесь, — выдохнула я. Мое терпение было на исходе.

— Мисс…

— Убирайтесь отсюда!

Я подошла к двери и распахнула ее. Руки тряслись.

— Убирайтесь! Сейчас же. Если только не хотите, чтобы я связалась с капитаном и сообщила, что вы отказываетесь покинуть каюту одинокой пассажирки, которая настойчиво просит вас уйти. УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА КО ВСЕМ ЧЕРТЯМ!

Опустив голову, Нильссон неуклюже пошел к выходу. Замешкался в дверях, словно хотел что-то сказать, но, посмотрев на меня, вздрогнул и отвернулся.

— До свидания, мисс…

Я не хотела больше его слушать. Я захлопнула дверь перед его лицом и бросилась на кровать, чтобы выплакаться.

Вообще-то, удивительно, что я живу на таблетках. У меня было прекрасное детство, любящие родители, все как надо. Меня не били и не обижали, я получала только любовь и поддержку. Но почему-то этого оказалось недостаточно.

Моя подруга Эрин говорит, что у каждого из нас свои демоны — голоса, которые живут внутри нас и нашептывают, что мы недостаточно хороши, что если мы не получим повышение или не сдадим экзамен, то весь мир узнает, что мы лишь никчемный мешок из крови и плоти. Может, это правда. Может, мои голоса просто оказались громче.

Впрочем, думаю, что все не так просто. Депрессия, в которую я впала после окончания университета, не была связана с экзаменами или низкой самооценкой; на меня навалилось нечто более странное, вызванное химическим дисбалансом и не поддающееся психоанализу.

Когнитивная поведенческая терапия, консультации психолога, психотерапия — я пробовала все, однако помогли только таблетки. Лисси говорит, что ее пугает возможность улучшать свое настроение с помощью лекарств; она боится, что это может повлиять на ее личность. Для меня же это все равно что макияж — я не скрываюсь за маской, а просто становлюсь похожей на саму себя, более совершенной.

Бен увидел меня без «макияжа». И ушел. Я долго злилась, однако в итоге поняла, что не виню его. Год моего двадцатипятилетия выдался чертовски трудным. Я бы и сама от себя ушла, если бы могла.

Но это не оправдывает его сегодняшний поступок.

— Открывай!

Щелканье по клавишам ноутбука прекратилось, скрипнул стул. Дверь в каюту осторожно приоткрылась.

— Да? — Бен высунулся и с удивлением посмотрел на меня. — Ло! Что ты тут делаешь?

— А ты как думаешь?

Ему хватило приличия немного смутиться:

— Ах, это.

— Да, это . — Я втиснулась мимо него в каюту. — Ты говорил с Нильссоном!

— Слушай… — Бен поднял руку, словно желая утихомирить меня.

— Не надо мне твоих «слушай»!.. Как ты мог? Быстро ты все ему выложил — про нервный срыв, про лекарства, про то, что я едва не потеряла работу? Рассказал ему, как в самые ужасные дни я не могла даже сама одеться, не могла выйти из дома?

— Нет! Конечно нет! Боже, как ты могла такое подумать?

— Значит, только про таблетки? И про то, что ко мне забрался грабитель, а потом еще парочка деталей, чтобы Нильссон точно понял, что мне нельзя доверять?

— Нет! Все не так! — Бен подошел к выходу на террасу, а затем повернулся ко мне, ероша волосы. — Просто… черт, все как-то сорвалось с языка. Не знаю как. Он умеет вытягивать.

— Ты ведь журналист, черт возьми! Не мог просто сказать «без комментариев»?

— Без комментариев, — простонал он.

— Ты не представляешь, что ты наделал.

— О чем ты?.. Погоди-ка, мне надо выпить кофе. Будешь?

Хотелось послать его куда подальше, но я и сама не отказалась бы от кофе.

— С молоком, без сахара, все верно?

— Да.

— Некоторые вещи не меняются, — хмыкнул Бен, наполняя кофеварку чистой водой и вставляя в нее кофейную капсулу.

Я бросила на него гневный взгляд.

— До хрена всего изменилось! Как ты мог все ему рассказать?

— Я… я не знаю. — Бен снова взъерошил свои непослушные волосы, дергая их у корней так, будто мог вытащить из головы какое-то оправдание. — Нильссон поймал меня в коридоре, когда я возвращался с завтрака, сказал, что беспокоится за тебя — из-за какого-то там шума ночью, — а у меня было похмелье, и я все никак не мог понять, о чем это он. Сначала подумал, что он говорит про грабителя. Но он вдруг начал твердить, что ты сейчас очень ранима… Боже, Ло, прости, я ведь не сам постучался к нему в дверь, распираемый желанием поговорить. Что он вообще имел в виду?

— Неважно.

Бен подал мне кружку. Кофе был слишком горячим, и я поставила чашку на колени.

— Важно. Ты явно чем-то ошеломлена. Прошлой ночью что-то случилось?