Татьяна Рябинина - Закон парных случаев

В начале шестого утра ты наконец родился. Камил перерезал пуповину, хлопнул тебя по попе, и ты заорал басом. Я унесла тебя в ванную, вымыла, прочистила нос и рот, запеленала и вернулась в комнату. Камил стоял около Насти и хмурился. Он отозвал меня в сторону и сказал, что должен отойти послед, но… не отходит.

Мы посмотрели учебники, пытались сделать массаж, заставляли Настю глубоко дышать, чтобы стимулировать схватку. Наконец послед отошел. Камил рассмотрел его и сказал, что, похоже, он вышел не весь, часть осталась в матке. И тут началось кровотечение, сначала небольшое, потом вдруг кровь хлынула ручьем. Настя бледнела на глазах, потом потеряла сознание. Я положила ей на живот пузырь со льдом, пыталась приподнять таз – все было бесполезно, кровь продолжала литься.

На Камила было страшно смотреть. Он сказал, что это атоническое кровотечение, остановить которое без лекарств и инструментов невозможно. Что в роддомах в таких случаях ампутируют матку и делают переливание. И что мы уже ничем не сможем ей помочь. Даже если скорая чудом приедет через десять минут, до больницы ее все равно не довезут.

Она умерла через пятнадцать минут, не приходя в сознание. Кровь собралась лужей на подстеленной клеенке, потекла на пол. Ее было так много, я даже представить себе не могла, что у человека столько крови.

«Что мы будем делать?» - спросила я.

«Надо быстрее уйти отсюда, - сказал Камил. – Вернешься к обеду и позвонишь в милицию. Я смогу подтвердить, что мы провели ночь вместе. Гуляли по городу, потом были у меня в общежитии. А когда ты вернулась, обнаружила труп. У нее начались роды, раньше срока, ей некого было позвать на помощь, и она родила сама. А потом началось кровотечение, и она умерла».

Я пошла уже к двери, но тут заплакал ты. И я поняла, что не смогу бросить тебя вот так – в пустой квартире, рядом с телом умершей матери. План наш рухнул, мы не могли уже отнести тебя и оставить у дома малютки. Ведь если Настя умерла во время родов, то куда тогда делся ребенок? Впрочем, все это уже было неважно. И еще… Еще я понимала, что это именно моя вина. Это я фактически заставила ее рожать тайно, дома. А ведь могла позволить им с Олегом сделать то, что они хотели. Получить разрешение на брак в роно и расписаться. И тогда она рожала бы в роддоме. И не умерла бы. А даже если бы и умерла, моей вины в этом не было бы. Ну, родители все равно, конечно, обвинили бы в этом меня, но это было бы ничто по сравнению с тем, что я испытывала в тот момент.

Камил уговаривал меня не делать глупостей, но я уперлась и заставила его уйти. Запомни, тебя здесь не было, сказала я ему. Ты иностранный студент, если ты окажешься замешан в этом деле, тебя просто вышлют из страны. А со мной все будет в порядке.

Что было дальше – помню какими-то обрывками. Приехала милиция, я рассказала все, как было. Кроме того, что я принимала роды у Насти не одна. Ее тело увезли, я осталась с тобой дома. На следующий день прилетели родители. Настю похоронили, как-то торопливо, скрываясь от родственников. На кладбище были только мы, соседи и Клава. Родители практически со мной не разговаривали. После похорон отец улетел обратно в Вашингтон, мама осталась.

Через неделю меня вызвали к следователю и сообщили, что возбуждено уголовное дело. Меня обвиняли в причинении смерти по неосторожности, выраженной в преступном легкомыслии. Я вздумала принимать роды дома, не имея медицинского образования, хотя должна была вызвать скорую.

А дальше выяснилось, что я забрала из школы Настины документы. Кто-то из соседей, не Пушницкие, другие, видели, как мы гуляли с пузатой Настей во дворе. В женскую консультацию я ее не отвела, родителям ничего не сообщила. И вывод сделали правильный: я хотела, чтобы Настя родила дома - чтобы никто ничего не знал. Чтобы потом избавиться от ребенка – иначе для чего такая секретность?

Камила тоже вызывали к следователю, но я категорически запретила ему говорить, что он знал о Настиной беременности. Мне это никак не помогло бы, а ему только навредило бы. Перед судом он сказал, что не оставит меня, как бы все ни обернулось.

Адвокат пытался меня вытащить, но… Это была совсем молоденькая девочка, неопытная. Она суетилась и только все портила. В результате я выглядела в глазах судьи и заседателей отвратительным, омерзительным монстром. Конечно, мама могла найти адвоката и получше, однако не захотела. Наверно, в тот момент ей хотелось, чтобы меня наказали как можно суровее. Мне дали два года колонии общего режима. Суровее не придумаешь.