Татьяна Рябинина - Закон парных случаев

Я смотрел в его светлые, на выкате глаза, словно загипнотизированный удавом кролик.

Мама зажимала рукой рану на груди и пыталась что-то сказать, но ее губы шевелились беззвучно. Отец лежал в грязной луже, вода которой быстро становилась красной. Я понимал, что сейчас умру, но – как в ночном кошмаре – не мог ни крикнуть, ни пошевелиться.

Убийца сделал шаг в мою сторону... и вдруг бросил нож к моим ногам…

1.

Этот сон снился мне время от времени вот уже несколько лет подряд. Менялась обстановка, действующие лица, детали, но суть всегда оставалась та же. Я шел по набережной с девушкой. Девушка могла быть знакомой или незнакомой, но непременно очень красивой. И шли мы с ней ко мне домой, где в этот момент гарантированно никого не было. Я нежно обнимал ее за талию или держал за руку, и все было так многообещающе… Но тут, как по закону подлости, непременно что-то происходило. Я оборачивался на какой-нибудь шум или наклонялся завязать шнурок. И в этот момент девушка исчезала, а я оставался стоять у Карлова моста дурак дураком – на радость многочисленным туристам.

Но на этот раз сон кончился по-другому. Да, я, как обычно, вел домой девушку - то ли однокурсницу Власту, то ли Марию Шарапову. «Смотри, - сказала она мне, - сто крон валяются». Я наклонился за бумажкой, а когда выпрямился, как всегда оказался один, но совершенно в другом месте. И место это было довольно жутким. Грязные обшарпанные дома с выбитыми стеклами. Искореженный асфальт, сквозь который пыталась прорасти бледная трава. Лужи с застоявшейся зеленой водой. И ни души. Но я знал, что здесь прячется что-то страшное. А еще страшнее было от того, что место это казалось смутно знакомым. Словно я был здесь когда-то очень давно...

Проснулся я с дико бьющимся сердцем. Влажная от пота простыня обмоталась вокруг меня, словно кокон. Я выпутался из нее и протянул руку за мобильником. Часы показывали половину второго.

Кошмар кошмаром, а все-таки это самый настоящий кайф: проснуться ночью, посмотреть на будильник и убедиться, что спать осталось еще целых пять с половиной часов. А еще замечательнее, когда сообразишь, что не пять с половиной, а сколько захочешь, потому что экзамены сданы на отлично, вчера закончилась практика и впереди летние каникулы. Я устроился поудобнее, закрыл глаза и вдруг услышал голоса.

В своей спальне разговаривали родители. И делали это на повышенных тонах – если учесть, что наши комнаты разделены широким холлом и обычно я не слышу даже звука работающего у них телевизора. Да и вообще, на моей памяти родители серьезно ссорились всего несколько раз. Мама моя особа нервная, но все ее вспышки моментально вязнут во флегме отца и тонут в ней, как в болоте.

Впрочем, была и еще одна странность. Как в любой двуязычной семье, мы легко переходим с языка на язык, с чешского на русский и обратно, хотя и предпочитаем русский. Но обычно никогда не мешаем слова двух языков в одном предложении. Поэтому фраза отца «Ольго, то йе просто кошмар» говорила о многом. Например, о том, что кошмар действительно полный.

Конечно, подслушивать некрасиво, кто спорит, но когда люди говорят в полный голос, они должны отдавать себе отчет, что кто-то их непременно услышит.

То ли соседи по батарее постучали, то ли что, но голоса стали тише, и как я ни старался, ничего больше разобрать так и не смог. Кроме одного. «Это же твоя мать!» - сказал отец. Потом мама, кажется, заплакала, а еще через несколько минут все стихло.

«Это же твоя мать!»

Вот в чем дело.

Я вспомнил, что сегодня ближе к вечеру раздался звонок и незнакомый мужской голос попросил маму к телефону. Поговорив с ним, она ходила сама не своя. Котлеты пересолила. Я еще пошутил дежурно: мол, влюбилась мама, да? Но она не отреагировала. И спать ушла рано, сказала, что голова болит.

Похоже на то, что звонок этот был как-то связан с ее матерью. То есть с моей бабушкой Вероникой, живущей в Санкт-Петербурге. Заболела? Умерла? В животе шевельнулся неприятный холодок. Бабушку я никогда в жизни не видел, и она, наверно, должна была казаться мне некой абстракцией, но на самом деле я думал о ней довольно часто.

Родители мои познакомились в Петербурге, тогда еще Ленинграде. Отец учился по обмену в первом медицинском, мать на филфаке университета. Родители ее в это время работали где-то за границей. Ну и, как в плохом кино, вернулись, а дочка с большим животом разгуливает. То ли не захотела аборт делать, то ли ушами прохлопала, факт, что уже поздно было.