Мария Спасская - Флейта гамельнского крысолова

— Случилось, — выдохнула Марина. — С Лидочкой.

— А что может случиться с Лидочкой? — Юноша заносчиво выпятил челюсть, собираясь дать отпор любому, кто вознамерится сунуть нос к нему в душу.

— Лида повесилась.

Голос Марины прозвучал вполне отчетливо, но смысл слов от Аркадия ускользнул.

— Что сделала? — переспросил он, резко выпрямляясь и не выпуская только что снятого ботинка из рук.

— Людмила Викторовна вернулась из магазина и нашла свою дочь висящей на крюке от люстры, — дрогнувшим голосом проговорила Марина. — Мне очень жаль, Аркашенька. Лида покончила с собой.

На негнущихся ногах парень прошел в комнату и, раздавленный чувством вины, упал на диван. Это он убил Лиду. Можно сказать, собственноручно затянул петлю на ее тонкой шейке. Как с этим жить? Мысли одна тяжелее другой вязко ворочались в голове, и, занятый своими переживаниями, Аркадий продолжал лежать на диване, не реагируя на раздражители внешнего мира. На похороны он пошел, но стоял у могилы, точно сомнамбула, и, вернувшись с кладбища, снова улегся на диван. С тех пор и лежал, лишь изредка вставая, чтобы выйти на кухню, сунуть пылающую голову под струю холодной воды и жадно напиться. Марина склонилась над братом и тронула за плечо.

— Аркаша! Аркашенька! Ты должен поехать с Всеволодом!

Она с силой сдавила плечо брата, присаживаясь рядом. Аркадий слабо махнул рукой, давая понять, что не расположен вести беседу. Однако Марина истолковала это по-своему, с удвоенной энергией заговорив:

— Все, Аркадий! Решено, ты едешь в экспедицию! Сева говорит, что заболел фотограф. Срочно нужна замена, а где ее найдешь? Ты же отлично рисуешь. Без твоей помощи Сева не справится. Хватит лежать! Вставай, поешь! Я соберу вещи.

И Аркаша сдался. Надо, значит, надо. Он поедет. Поедет хоть на край света. Только бы подальше отсюда, где все напоминает о ней. О Лиде, которую он предал и чью смерть никогда себе не простит.

Как ехали в поезде, Аркаша не помнил. Забившись в угол плацкарты, парень остекленевшим взглядом смотрел в окно, на проносящиеся мимо деревья и покосившиеся крестьянские домики. Мимо, задевая коленями, ходили разбитные мужички, носили в чайниках добытый на станциях кипяток, громко смеялись, разговаривая, дымили едкой махрой, но Аркаша не поворачивался в их сторону — он думал о Лидочке.

Видя душевное состояние родственника, Всеволод Григорьевич оберегал его, точно занедужившего ребенка, одергивая зарвавшихся крестьян, понемногу вытесняющих Аркашу с лавки, с тем чтобы расположиться на освободившемся месте с максимально возможным комфортом. Под их напором Аркадий покорно сдвигался к самому краю, рискуя, того и гляди, свалиться на пол.

Время от времени историк, держа перед Аркадием алюминиевую чашку с так называемым «чаем», совал родственнику в безвольную ладонь ломоть черствого хлеба, и тот автоматически жевал сухой мякиш, запивая заботливо вливаемым в рот кипятком. Остальные члены экспедиции — особистская ее часть во главе с заведующим отделом сектора валюты и внешней торговли Наркомфина Острягиным, — смотрели на занятную парочку, как на чудаков, держась от них на расстоянии, точно боялись заразиться их причудами. Энкавэдэшники обосновались в начале вагона, благоухая самогоном и домашними пирогами.

Поезд размеренно бежал по рельсам, останавливаясь, согласно расписанию, на станциях больших городов и на малых полустанках, день сменяла ночь, наконец, впереди показался Архангельск. Наркомфиновец Острягин тут же пересел на дожидавшийся его автомобиль и двинулся в порт, в то время как два бойца НКВД вместе с научной частью экспедиции отправились к стоящим у полосатого столба подводам, торговаться с заламывающими немалую цену извозчиками. Вскоре майор Сапунов — бескомпромиссный моряк с рябым лицом и щербатыми зубами, пришедший с Балтфлота в ряды НКВД по велению сердца, сумел найти подводу, получив ее бесплатно, запугав возницу до обморока.

Потрясая мандатом, он отнял у мужика вожжи и заявил, что транспортное средство конфисковано в пользу революции. В экспедиции майор был самым яростным поборником новой власти, считая свои полномочия безграничными. Еще в поезде, размахивая маузером, Сапунов очистил от мужичков-мешочников половину вагона, расположившись с комфортом на трех отдельных лавках, теперь вот разбойничьим наскоком отвоевал подводу…