Мария Спасская - Флейта гамельнского крысолова

Невозмутимый финансист Острягин взирал на художества подчиненного с отеческой снисходительностью, в то время как третий особист — простоватый рядовой Егоров — смотрел на майора с сыновьей любовью. Трясясь в телеге, неспешно движущейся в сторону моря, откуда планировался водный переход до Соловецких островов, Корниевский с содроганием предвкушал встречу рябого майора с сокровищами монастыря. Эта встреча состоялась в тот же день, не обманув тревожных ожиданий историка.

Судно пришвартовалось к Заячьему острову, высадив помголовцев на обледеневшие доски причала, майор закинул на спину вещмешок и бегом устремился к позеленевшим стенам монастыря, точно торопился запустить алчные руки в ризницу. Помахивая чемоданчиком и неопределенно улыбаясь, вслед за Сапуновым неспешно двинулся финансист Острягин, за ним потянулся молодой недалекий Егоров.

Холодный ветер с Белого моря рвал полы пальто, задувая за воротник и покрывая кожу мурашками. Заметно нервничая, Всеволод Григорьевич помог Аркадию сойти с трапа, не выпуская из поля зрения сотрудников НКВД. Нельзя было допустить, чтобы особисты самочинно приступили к изъятию ценностей. Договоренность договоренностью, но торопливость рябого майора не оставляла сомнений в его намерениях.

Страдая одышкой и задыхаясь на стылом ветру, похожий на раненую птицу историк семенил по осклизлым доскам, таща за собой погруженного в меланхолию Аркашу. Особисты уже скрылись за дубовыми воротами, и Корниевский прибавил ходу. Помогая Аркадию, вошел в калитку и увидел, как из маленькой монастырской дверки выскользнули два монаха, черные рясы которых были особенно заметны на фоне серых стен. Их голоса разносились далеко по берегу.

— Налетели, коршуны, на ризницу, даже службу достоять не дали, — сердито заметил один из них. — Брат Зосима, зря мы ушли, отец Илларион там остался.

— Игумен молитвой с ними справится, — сурово откликнулся второй.

— Молитва против маузера не сильно помогает. Убьют они его. Видал, как приставили дуло к виску?

— Господь с тобой, брат. Не наше это дело. Наше дело уголь в топку подбрасывать.

Опустив головы, монахи торопливо прошли мимо представителей Третьяковки и скрылись в котельной.

— Аркаша, быстрее, прошу тебя, — дергая художника за руку и ускоряя шаг, взмолился историк.

Аркадий прибавил ходу и следом за родственником вошел в монастырь. В низком зале перед иконами горели свечи, у амвона застыл с приставленным к голове маузером высокий статный священник. Пистолет, дуло которого упиралось в седой длинноволосый затылок, держал бесноватый майор. По храму между застывшими монахами расхаживал наркомфиновец, задерживаясь перед развешанными на стенах иконами и оценивающе их осматривая. Наибольший его интерес вызывали иконы в массивных серебряных окладах, перед которыми уполномоченный задерживался особенно долго. Золотые оклады экспроприировали еще раньше, теперь дошла очередь и до серебра. Рядового Егорова не было видно, лишь грохот металла о металл доносился из ризницы.

— Господа, ну что же это такое? — плаксиво заговорил Корниевский, дергая длинным носом. — Договаривались же, без нас не начинать!

— Это у тебя, что ли, у черта очкастого, я должен попросить разрешение на раскулачивание монастырской сволочи? — добродушно усмехнулся майор.

— Я обязан оценивать экспроприируемые ценности, а Аркадий Борисович производить зарисовку…

— Сволота интеллигентская. — Майор сплюнул на амвон, наблюдая, как финансист протягивает руки и снимает со стены приглянувшуюся икону в пышном серебряном окладе. К святотатцу тут же ринулся тщедушный монашек, намереваясь защитить реликвию, но сразу упал, сраженный пулей майора Сапунова.

— Братья, не противьтесь, — пробасил игумен, скорбно оглядывая монахов.

— Чего притихли, чернорясники? Кто еще хочет прямым ходом отправиться к своему боженьке? — глумился щербатый особист. — Валяй, подходи по одному!

— Сапунов, прекрати нести чушь! — прикрикнул завотделом наркомфина, коленом вышибая икону из оклада, а оклад бросая в объемный мешок у ризницы. — Делай, что тебе приказали и поменьше болтай.

— Так мы приступим к своим обязанностям? — осторожно уточнил Корниевский.

— Валяйте, — махнул рукой финансист, срывая со стены другой увесистый оклад. И, обернувшись к монахам, выдохнул: — А вы, товарищи, свободны. Монастырь закрыт. Возвращайтесь к общественно-полезной деятельности, становитесь полноправными гражданами Страны Советов и стройте вместе со всеми коммунизм.