Сергей Протасов - Катастрофа

– Это невероятные для меня деньги, фантастические, но все-таки я вынужден отклонить ваше предложение. Вот если бы работа без секретности, другая, пусть и на меньшие деньги. Я очень хочу поучаствовать в проекте. – Герман понял, что сейчас она положит трубку – и все закончится, вернее, продолжится в его беспросветной жизни, надежно двигающейся к краху. – Но только не это. Извините ради бога.

– Я вас услышала, – разговор приближался к концу. – Я подумаю, как вас можно использовать с учетом ваших особенностей. Будьте на связи, я позвоню в течение недели-двух.

Телефон отключился без прощаний и любезностей. Вряд ли она позвонит. Когда Герман пытался устроиться на работу, после собеседования эйчары тоже всегда обещали позвонить, но почти никогда не звонили. Зачем? Он для них уже умер, как и для Ларисы Николаевны.

– Кто это звонил? Лариса Николаевна? – Таня сняла наушники и повернулась на кресле к Герману.

– Предлагала работу, я отказался.

– Ну и не переживай. Работы на наш век хватит. Я решила пока у мамы занять пятнадцать тысяч, так что перекрутимся. На месяц хватит. А там что, совсем мало предлагают?

– От ста тысяч до полумиллиона в месяц, родная, но придется продать не только свои способности, а еще и Родину.

– Долларов?..

Герман рассказал о посещении конторы Вилковой и причинах своего отказа. Он был подавлен, и Таня была подавлена. Это и был тот шанс, которого они ждали. Шанс, который он так бездарно упустил. Таня думала, что он себе нравится в этот момент, но он проклинал себя за неспособность договориться, переступить через свои атавистические принципы, что-то придумать, найти пути решения. Она молча смотрела на него, а он на нее.

Они познакомились около четырех лет назад на молодежном патриотическом форуме. Он поехал туда по направлению университета, она – по направлению колледжа. Им довелось работать вместе в одной из секций форума в течение трех дней. Удивительная атмосфера молодости, интеллекта, сплоченности вокруг фигуры Лидера нации, депутатов и представителей правительства овладела сознанием и навсегда осталась в нем. Вера в величие Родины и огромное желание работать на это величие, подпитанные визуальной близостью к руководителям государства, которых обычно видишь только в телевизоре и которые теперь казались полубогами, создавало иллюзию непосредственной причастности к чему-то огромному, светлому и правильному. Такими они вернулись с форума, стали встречаться, в прошлом году поженились и больше уже не расставались.

Два разных человека, сплетенные общей судьбой. Женщина и мужчина. Он – пытается смотреть вперед, мечтает о чем-то в будущем, работает на это будущее и готов жить своей мечтой, не замечая сегодняшних неудобств. Она – живет сегодня и видит свое будущее в сегодняшнем Германе, который живет в завтрашнем дне. Но у них было и много общего. Понятие нравственности не раз обсуждалось ими, и их взгляды совпадали. Они оба принципиально берегли себя до свадьбы. Впервые они познали противоположный пол друг с другом, поклялись никогда не изменять и не изменяли до сих пор. Понятие личной чести, вытекающее из нравственности, было четко принято обоими.

Именно в силу близости характеров они молча смотрели друг на друга. Чем больше у людей общего, тем меньше возникает лишних, необязательных и неудобных вопросов. Таня подумала: «Понимает ли он, насколько мне трудно? Понимает, конечно!» Герман подумал: «Понимает ли она, что убеждения нельзя продавать? Разумеется, понимает!» Она смотрела на него снизу вверх огромными мокрыми зелеными глазами, как беспомощный ребенок на всесильного родителя, и он сжался внутри от этой невыносимой ответственности. Сглотнув подкативший к горлу ком, он прошептал:

– Я обязательно что-нибудь придумаю, родная.

– Я верю в тебя.

Через две недели после того, как Таню уволили с работы, Герман уже заходил в знакомую дверь фонда «Открытая история». Он страшно волновался, настроив себя, что должен относиться к встрече как к самому важному событию в жизни, и только и думал, как не показать своего волнения, но чем больше об этом думал, тем труднее получалось сдерживать дрожь в руках и предательскую испарину. Сегодня его длинную, худую и нескладную фигуру облегал строгий, почти новый шерстяной костюм, оставшийся с выпускного вечера. Белая рубашка подчеркивала черные волосы и черные глаза. Таня пошутила с утра: мол, в таком виде и на похороны не стыдно показаться, но Герман тогда шутку не оценил, а толкая тяжелую железную дверь, вспомнил, повеселел и почему-то несколько успокоился.