Сергей Протасов - Катастрофа

Герман кивнул, а директорша-ведьма продолжала:

– Мы хотим предложить вам работу в нашем институте, фонд – это так, прикрытие, хотя он действительно существует и работает при правительстве Москвы. Полагаю, что вы подходите нам. Предлагаю преподавательскую ставку, защиту проведем у нас. Институт называется МИРК – Московский институт руководящих кадров при аппарате Президента. Раньше он назывался «Центральный», но по понятным причинам название поменяли. Я возглавляю отделение 67, или «отделение Вилковой», как у нас принято называть.

– Я бы хотел выразить свое отношение к тому, что услышал о моей личной жизни, – голосом Левитана, еле размыкая сведенные челюсти, начал Герман реагировать на озвученные ему факты.

Но Лариса Николаевна перебила его:

– Оклад сто тысяч и сто процентов премия на испытательный срок в месяц. Продолжительность испытательного срока – три месяца. После прохождения оклад увеличится процентов на тридцать-сорок, точно не помню. Так что там у вас за отношение?

У Германа перехватило дыхание, он с трудом сглотнул.

– Что я должен буду делать?

– Ага! – удовлетворенно кивнула она. – Преподавать историю, то, что и раньше делали. Можно подумать вы что-то еще можете. Младенцев пожирать вам не придется. Герман Сергеевич, вы прошли все проверки, и теперь у вас есть возможность поступить на работу в особый институт, который занимается подготовкой очень особых руководящих кадров для нашего государства. Это исключительно серьезно! Работая и продвигаясь здесь по карьерной лестнице, вы не будете испытывать материальных неудобств, но это потребует от вас соблюдения определенных условий. Мы – это особая группа людей, выполняющая очень ответственную работу для правительства, для России. Я предлагаю вам стать частью нас. – Ее голос стал серьезным и даже торжественным.

Он ждал, что вот-вот она начнет извиняться за жестокость всех этих проверок, и готовился уже к мягкому осуждению с элементами понимания.

– Я жду ответа! – торжественно настаивала она. – Итак?

– Я готов, – отважно кивнул Герман. – Когда можно приступать?

– Завтра и приступите, а сейчас давайте попьем кофе. Потом я выдам вам документы, которые необходимо будет прочитать и подписать, и, когда мы уладим все формальности, – договоримся о завтрашнем дне. Хотелось бы до двух управиться, самое позднее до трех, потом мне нужно будет уехать.

Старинные напольные часы пробили полдень, и в кабинет вплыла секретарша с подносом.

Герман устроился за столом для переговоров, а Лариса Николаевна унесла чашку за рабочий стол и уткнулась в компьютер. Время от времени она нарушала тишину репликами:

– Оклады ежегодно индексируются на величину официальной инфляции.

Герман чуть не поперхнулся, начал вычислять размер индексации в деньгах, но не успел дойти до суммы.

– По итогам года выплачивается тринадцатая зарплата до двух окладов.

Это уже не вмещалось ни в какие рамки! Внутри сразу организовался неконтролируемый карнавал, и вычислять стало бессмысленно.

– Бывают иногда премии по окладу примерно, но это зависит от финансирования и вашего отношения, – это напоминало серию пенальти, где каждый мяч с пушечной силой влетал в ворота. – Хорошо это вы сказали: «Выразить отношение»!

Герман отставил кофе и приготовился поглощать будущие прибавки всухомятку, однако больше Лариса Николаевна ничего не обещала.

– Пошли, – позвала она и ввела Германа через боковую дверь в комнату отдыха. Войдя, коснулась заключенной в папку стопки бумаг сантиметра два высотой на низком журнальном столе. – Почитайте, ознакомьтесь. Я вас оставлю часа на два. Если что, – Вилкова кивнула на дверь, – здесь уборная.

Герман открыл папку, на обложке которой значилось: «Талинский Г. С. таб. №4640», и принялся читать. Трудовой договор, дополнительное соглашение к договору, соглашение о конфиденциальности, согласие на обработку персональных данных, должностная инструкция, заявление на удостоверение, заявление о приеме на работу, анкеты, огромный список сведений, отнесенных к секретной информации, и много чего еще в четырех экземплярах. Дело предстояло серьезное, и отношение к формальной стороне вопроса – самое серьезное.

Он читал, читал, читал, уже не соображая, что и для чего, пока не дошел до документа на одном листе в одном экземпляре, но на плотной тонированной бумаге с цветной типографской тисненой печатью. Документ назывался «Торжественная Присяга», и вот ее текст: «Я, (пропущенное место), гражданин Российской Федерации, поступая на службу в Московский, ордена Дружбы народов, институт Развития кадров имени Дня независимости России, принимаю присягу и торжественно клянусь высоко и с достоинством нести честь сотрудника института, добросовестно выполнять возложенные на меня должностной инструкцией обязанности, выполнять требования Конституции, законов Российской Федерации, локальных нормативных актов, правил внутреннего трудового распорядка, соблюдать правила охраны труда и техники безопасности на работе и в быту. Быть честным, верным, самоотверженным работником. Постоянно повышать свой профессиональный уровень, беспрекословно выполнять распоряжения вышестоящих руководителей. Хранить доверенную мне государственную, служебную и иную тайну. Если же я, вольно или невольно, сознательно или случайно, нарушу эту мою Торжественную Присягу, то пусть меня, моих близких и родственников постигнет суровая кара и всеобщее презрение народа. Да хранит Бог Россию!» Ниже оставлено место для подписи. «Страшно становится, – крутилось в голове, – кара родных и близких! И проклятие до пятого колена. Подписал – и все, ты уже не человек, а винтик. То был человек, и сразу – винтик!»