Елена Арсеньева - Твой враг во тьме

Доктор высокомерно дернул уголком рта:

– Да, я убил человека. Но это произошло случайно и не имело никакого отношения к медицине. Какой-то придурок напал на меня в темном проулке, я врезал ему по горлу, вот и… Превышение необходимой обороны. У меня был хороший адвокат: добился подписки о невыезде, ну а я…

– А ты подписку нарушил, так я понимаю? – кивнул Македонский. – Ну что же, не тот казак, что не попался, а тот, что вывернулся. Молодец. А почему так близко от Москвы сидишь?

– Под свечой всего темнее, – пояснил доктор. – Да и современная техника изменения внешности далеко пошла, а техника изготовления хороших документов – еще дальше. У меня тут тетушка живет, собственно, она мне мать заменила в свое время, так даже она меня не сразу узнала, когда я нагрянул. И еще… Понимаете, я ведь врач. Я не могу не лечить людей, к тому же, если знаю, что могу кого-то спасти от смерти, я лучше сам на риск пойду.

– Вдобавок, если этот риск не худо оплачен, – подсказал Македонский.

Доктор глянул с вызовом:

– А если даже и так?

– Ну, хорошо. – Македонский наконец опустил пистолет. – Но скажи, если ты такой гений, почему не вылечил мою девочку до сих пор?

Доктор вздохнул:

– Тут есть свои проблемы. У Олеси четвертая группа крови, самая редкая, да еще резус-фактор отрицательный. А моя методика лечения – это двойное заменное переливание крови. Иногда – тройное. С небольшими интервалами, во время которых проводится курс побочных мер. Не стану объяснять – долго и неинтересно, важен только результат. Я его гарантирую, но только в том случае, если мне будет обеспечен материал для работы.

– И какой это материал? – спросил Македонский, хотя ответ уже знал заранее. Не могло быть другого ответа, кроме этого.

– Кровь здорового человека с четвертой группой и отрицательным резусом. У детей возраста и комплекции Олеси в теле около двух литров крови. Вот и прикиньте, что будет с донором после того, как мы выкачаем из него всю кровушку для двойного, а лучше – тройного заменного переливания. Предвижу ваш вопрос, – вскинул он ладонь, – и сразу отвечаю отрицательно: к сожалению, забор крови должен быть сделан одномоментно. Донор обречен.

Македонский спокойно кивнул. С чего доктор взялся его успокаивать? Олеся больна, да, но есть шанс ее вылечить. Значит, вылечат – даже если придется выстроить доноров в очередь.

– Братчиков знал об этом?

– Знал, – кивнул доктор. – Но… он говорил, что вы не согласитесь на такие меры.

Македонский улыбнулся. И наконец-то увидел, что в глазах доктора снова плеснулся страх…

– Кстати, предупреждаю, – сказал доктор торопливо, – у меня вторая группа и резус положительный. Это вариант для Олеси смертельный, прошу учесть!

– Да брось! – сказал Македонский почти нежно. – Что я, сумасшедший? Я теперь с тебя пылинки буду сдувать. Все, лепило. Теперь ты работаешь на меня, понял? Для начала увезешь отсюда меня и мою дочь, а также… – Он оглянулся. – Вот этого парня. Олеся и этот, как его там, поживут у тебя, а мне надо на несколько дней в Чувашию смотаться. Потом все туда уедем. Кстати, кто он, черный-то, не знаешь?

– Илья на днях обмолвился: вроде бы абхазец, который на исторической родине кого-то шпокнул, грузина небось какого-нибудь, и теперь спасается в России. У него брат в Москве, вроде бы нотариус, у Ильи с ним деловые связи…

«Нотариус в Москве. Габуния – фамилия абхазская. Теперь понятно, у кого все оригиналы бумаг Македонского… в смысле моих бумаг».

– Ну, этот нотариус и попросил на время приютить Асана, к которому протянулась рука мести, – продолжал доктор. – Кстати, не думаете ли вы, что это за ним сюда пришли вершители возмездия, что Илья из-за него погиб?

– Нет, вряд ли, – сказал Македонский после некоторого раздумья. – Иначе его не оставили бы живым. А в него выстрелили только раз, не добили и взялись за Братчиковых. Им нужны были деньги, больше ничего.

– Логично, – согласился доктор. – А что, черный вам очень нужен? Мне бы не хотелось, если честно, я вообще стараюсь держаться подальше от этих безумных детей гор…

– Твои хлопоты будут оплачены, – махнул рукой Македонский. – Хорошо оплачены. Асана я бросить теперь не могу: он спас Олесю.

– Святое дело! – пробормотал доктор. – Кстати, а насчет хорошо оплачены – это в вашем понимании сколько?

– Тридцать тысяч в месяц тебя устроят? – спросил Македонский.

– Долларов, что ли? – недоверчиво спросил доктор, но Македонский счел вопрос неуместным.