Елена Арсеньева - Твой враг во тьме

Дом стоял пустой.

Самурая опередила судьба.

Потом Лёле казалось, будто она с самого начала чувствовала, чем это кончится. Но если чувствовала, зачем доводила дело до таких крайностей? Ведь о колечке и всем таком прочем и речи не было, когда Лёля спокойно и радостно, без малейших комплексов, забыв обо всем на свете, кроме любви, предалась с Дмитрием этой самой любви. Новые ощущения оказались ошеломляющими; единственное, о чем можно было жалеть, так это о том, что она не встретилась с Дмитрием раньше. Вот только забыла Лёля, что эта встреча была оплачена чужим горем. Тетя Света погибла при том взрыве, да еще сколько людей! А сколько без крова осталось? А ты думала, ускользнешь от этой черной тени по веревке, надежно пристегнутая карабином, оберегаемая кольцом рук Дмитрия? Руки разжались, карабин отстегнулся, веревка лопнула!

Вершиной всего стал тот дождливый вечер.

Лёля тогда как раз побывала в женской консультации, и сомнений относительно своего положения у нее не осталось. Она только очень удивилась, узнав, что срок уже шесть недель.

Докторша посмотрела на нее чуть ли не с отвращением:

– Вы что, женщина, смеетесь? Не заметили, что у вас такая большая задержка? И как насчет токсикоза первых трех месяцев? Неужели ничего не чувствовали или просто решили, будто что-то не то съели?

– Да у меня вообще цикл неравномерный, – пробормотала Лёля, неуклюже слезая с жуткого холодного кресла. – А токсикоз… это когда тошнит, что ли? Так ведь меня и не тошнило ничуточки. А может, этот вовсе и не бере… не беременность совсем?

Докторша, вскинув брови, переглянулась с пожилой медсестрой, и та невежливо фыркнула. Врач потянула из стопки листок с больничным штампом:

– Сейчас я вам выпишу направление, сдадите до часу дня кровь в пятом кабинете, а завтра с семи до девяти принесете мочу. И в том же кабинете запишетесь на аборт. Не повезло вам, женщина: в нашем роддоме на Варварке ремонт, придется ехать аж в Сормово! А вот не тянули бы так, пришли бы на две недельки пораньше – и успели бы на вакуумный аборт. Его прямо здесь, в консультации, делают, в течение дня. Но это только тем, у кого до четырех недель.

– Погодите, – перебила Лёля, выходя из-за шторки уже одетая. – Мне не надо направления.

– Почему? – удивилась докторша.

– Ну, не знаю, – в свою очередь удивилась Лёля. – А зачем оно мне?

– Так на аборт… – начала было докторша и вдруг нахмурилась: – Вы что, рожать будете?

– Ну да, – засмеялась Лёля. – Я же и говорю: зачем мне направление?

Пожилая медсестра разулыбалась и, вытащив из стола большую, сплошь разграфленную бумажищу, начала переписывать в нее данные из Лёлиной медицинской книжки. «Карта беременности» – успела прочитать Лёля вверху бумажищи и неловко улыбнулась докторше.

Однако та смотрела недоверчиво:

– Что, действительно будете рожать? Но ведь вы, кажется, не замужем?

«А ваше какое дело?» – чуть не выкрикнула Лёля, но только плечами пожала:

– Значит, теперь выйду замуж, только и всего.

– За отца ребенка? – сочла необходимым уточнить докторша.

– Естественно! – прошипела Лёля, негодуя, почему эта тетка с тугими фиолетовыми кудряшками так скептически взирает на нее?

Похоже, даже медсестре стало неловко от холодности к будущей мамаше, и она затараторила, пытаясь смягчить ситуацию:

– А что такого, Розалия Даниловна? Я вон тоже, когда первого своего носила, по молодой дурости не знала, что со мной, пока живот не пророс. И не тошнило меня, ела за двоих. Если не тошнит, это почти наверняка мальчик. Девочки – они капризули, вот и привередничают в животе, а мамаша нос от всего воротит…

«Ой, а я так хотела девочку!» – чуть не брякнула Лёля, а потом подумала, что все эти приметы – чепуха: вон мама рассказывала, что, когда ходила с Лёлей, тоже никакого токсикоза не было.

А докторша так и не сменила гнев на милость, и неприязнь, застывшая в ее карих, навыкате глазах, сильно испортила Лёле настроение.

Нет, с Дмитрием должно все уладиться! Одно дело – небрежничать с подружкой, любовницей, строго говоря, но совсем другое… «Часто мужчины нас любят нестрогими, в жены лишь строгих хотят» – это же золотые, даже платиновые слова! Вот смешно, если ледышка и недотрога Лёля сама от себя оттолкнула Дмитрия как раз тем, что пошла наперекор своим обычным принципам. Но когда понимаешь, что человек твой, ну совсем твой, единственный, для тебя предназначенный, хочется сразу отдать ему всю себя! Что Лёля и сделала, не подумав: а если для Дмитрия слова «отдала всю себя» звучат всего лишь как «дала» или «отдалась»?