Роберт Ричардсон - Древо Лазаря

— Это не имеет значения. — Теперь для лица Эвана Дина подходило прилагательное «покорное». — Только расскажите мне, как вы все узнали. Вероника никогда не проговорилась бы, а никто другой не мог вам сказать.

— Никто ничего мне не говорил, тем более Вероника, конечно же, — заверил его Мальтрейверс. — Это была не более чем догадка. Во-первых, я понял, что Гэбриель, должно быть, имел отношения с Мишель. Позже она подтвердила это.

— Как? — удивленно спросил Дин. — Она же никогда не разговаривала с вами.

— Обычно нет, — подтвердил Мальтрейверс. — Но… скажем, так: произошло нечто, что заставило ее признаться. Не важно, что послужило тому причиной. И у меня появилась версия, что убийцей мог быть ее отец, который, возможно, видел их вместе на церковном дворе. Но я не представлял себе, как выяснить, кто это. Не буду утомлять вас своими дикими догадками, но в конце концов меня осенило: со второго этажа этого дома открывается прекрасный вид на церковный двор, значит, тот же самый вид можно наблюдать и из соседнего, то есть из вашего. А если это были вы, то понятно, почему Вероника никогда не признавалась, кто отец Мишель. Мне уже сказали, что вы и Вероника близки с молодости и что у вас была репутация старшего брата-защитника.

Таким образом, появился этот мотив, и я уже знал, что у вас были причины сделать это. В ночь убийства Гэбриеля вы и Урсула пришли повидать Стефана и Веронику и задержались у них допоздна. Это должно было задержать Мишель, которая собиралась на встречу с Патриком, и ей пришлось ждать, пока вы не уйдете. Так что именно, должно быть, в это время вы вышли и убили его… А как вы узнали, что в ту ночь у них было назначено свидание?

— Когда днем я возвращался домой с работы, они разговаривали около ворот на кладбище, так что это казалось вполне возможным. Я понял, что происходит, примерно за неделю до этого. Когда однажды ночью мне не спалось и… я не знаю… зачем-то выглянул в окно… — На лице Дина отразилась боль при этом воспоминании. — У вас ведь нет детей, не так ли?

— Нет.

— Тогда вы не знаете, что это за чувство. Я тут же пошел за ним почти до самого его дома, но не тот я человек, чтобы действовать под влиянием порыва: знал, что могут остаться улики. И все обдумал, как сделать это, когда увидел их вместе в тот вечер.

— И, убив его, вы украли его поэму? — добавил Мальтрейверс.

— Пришлось… Стефан рассказал мне, о чем Гэбриель писал. Я подумал, что там могло оказаться нечто, изобличающее Мишель. И не имел права рисковать.

— И там действительно что-то было?

— Неужели вы думаете, я потрудился заглянуть в эту поэму? Я взял все, что смог найти, — по крайней мере он был аккуратен, все его блокноты лежали на столе, — и отнес в свою машину. На следующий день все это отправилось в котел отопления в магазине. Я не прочел ни строчки. Я, черт возьми, не предполагал, что краду какой-то шедевр английской литературы.

— Думаю, наверняка не предполагали, — согласился Мальтрейверс. — Но разве вас не беспокоило, что позже, ночью, Мишель может найти его?

— Когда мы ушли, я решил, что, с ее точки зрения, уже было слишком поздно, и… — Дин замолчал — он был ошеломлен. — Вы хотите сказать, что она видела?

Мальтрейверс понял свою ошибку, прежде чем был задан этот вопрос, и решил, что должен утаить истину — Дину и без того предстояло достаточно много страдать, чтобы сообщать еще ему, кто дал возможность его дочери увидеть убитого.

— Конечно нет, — сказал он. — В любом случае я не узнал бы об этом, но, пожалуй, вы правы. Ей пришлось ждать какое-то время после вашего ухода, и она решила к этому моменту, что Гэбриель ушел домой. Он был не из числа терпеливых. Удивительно, что он оставался на месте, когда вы встретились с ним.

— Она не могла выйти, но могла… — Дин говорил так, будто ему нужно было убедить в этом самого себя, и Мальтрейверс сменил тему разговора, чтобы не давать лишнего повода к размышлению на эту тему.

— Какую причину убийства вы собираетесь сообщить полиции? — спросил он. — Они захотят узнать о мотиве.

Дин безразлично пожал плечами.

— Вы знаете, каков был Гэбриель. Скажу, что после того, как мы ушли отсюда, я увидел его на церковном дворе и пошел выяснить, что он там делает. Он был пьян, я тоже немного, и мы заспорили. Он сказал что-то, и я вышел из себя… Я придумаю какую-нибудь историю о том, что у нас и прежде были размолвки. С оружием нет проблем: почти всегда ношу с собой нож. Им я и зарезал его, только позже поняв, что натворил, и никому ничего не сказал. Если им понадобятся улики, этот нож все еще у меня. Конечно, я вымыл его, но, возможно, они сумеют что-то из него выжать. Может, сумеют доказать, что он подходит к ране. — Он цинично улыбнулся. — Будем помнить, что это добровольное признание и я захочу помочь им собрать доказательства.