Галина Романова - В любви брода нет

Геральд закрыл глаза ладонью и глухо пробормотал:

— Я ее наказал.

— Наказал??? — Представить, как выглядело это наказание, Назарову было жутко, но он все равно спросил: — Ты бил ее?!

— И бил тоже. — Голова Геральда опустилась на грудь, а руки вцепились в подлокотники. — И бил, и еще трахал, твою мать! Жестоко трахал, если тебе интересно, и еще…

И вот тут Назаров не выдержал. Он ему врезал. Нормально врезал, по-мужски. Ударил так, что кресло, в котором размазанным бесформенным комком жалел себя Геральд, опрокинулось. Хитц упал на спину, смешно задрыгав ногами в воздухе, и запричитал:

— Назаров, подними меня. Зачем же драться?! И из-за кого?! Из-за бабы!.. Они же все суки. Предадут, не задумываясь…

Кое-как он выкатился из кресла, поднялся на четвереньки и обратил на Сан Саныча несчастное лицо с кровоточащим носом.

— Нос сломал мне, да? Тебе от этого легче? — Роняя крупные капли крови на рубашку и ковер под ногами, он выхватил из стола упаковку бумажных носовых платков, вытащил один из них и принялся водить им под носом, ничуть не спасая ситуацию, а лишь размазывая кровь по лицу. — Обидно тебе, да?! А мне??? Мне легко?! Ты бы ее простил, если бы она тебе изменила?! Вот ответь честно, как мужик мужику, ты бы простил ее, если бы она тебе изменила?!

Назаров не стал отвечать. Он поднял опрокинутое кресло. С брезгливостью, граничащей с ненавистью, толкнул в него Геральда и заставил его запрокинуть голову. Тот послушался. Голову запрокинул и стал вытирать лицо бумажными платками, гундосо выкрикивая:

— Я вот что решил, Назаров. Ты найди их, а!!! Ты же мент, Назаров! Ты можешь не все, но многое. Она же не могла провалиться сквозь землю, она должна была каким-то образом исчезнуть из города. Билетные кассы и все такое, не мне тебя учить. Найди их, Назаров, и я тебя озолочу.

— Да пошел ты! — взревел тот, пряча зудящие от желания бить кулаки в карманы брюк. — Срать я хотел на твои деньги!.. У нее есть родственники или знакомые в других городах?

— Нет. У нее никого нет. Я о таковых, в любом случае, не знал.

Назаров задумался.

Времени с момента бегства Верочки прошло достаточно для того, чтобы ее успели забыть в билетных автобусных кассах города, а их немало. Поездом либо самолетом она вряд ли воспользовалась, если хотела исчезнуть. Оставался автобус…

Он тяжело и протяжно вздохнул. Потом с силой потер лицо, заставляя кровь зашуметь в ушах. Что делать и с чего начинать, он определился. Но что дальше?! Любое из автобусных сообщений не подразумевало конца ее пути. Она могла двигаться и дальше. Она могла ехать так далеко, насколько ей хватит средств.

— У нее были деньги? — вдруг спросил он у притихшего в кресле Геральда. — Наличные, я имею в виду?

Гера соображал не больше минуты и отрицательно мотнул головой:

— Вряд ли, не думаю. Я наличных ей почти не давал. Все счета старался оплачивать сам. Продукты тоже сам привозил, по большому счету. Если ей на что-то нужно было, она спрашивала. Тряпья у нее было навалом, она почти ничего не носила. Зарплата у нее смешная. Так что, думаю, если у Верки что-то и было, то с этим далеко не уедешь.

Это уже неплохо. Но Верочка могла что-то скрыть от бывшего, раз их связывали такие непростые отношения.

Назаров подошел к кабинетному окну, открыл жалюзи и уставился на улицу.

Надо же, уже стемнело, а он и не заметил. А ведь действительно прошел почти час с тех пор, как он переступил порог этого кабинета. Двор фирмы по производству пищевых полуфабрикатов затопил свет огромных прожекторов, закрепленных на крыше здания. На стоянке всего две машины: хозяина и его охранника. У второго — много проще. Несколько клумб, темнеющих свежевскопанным черноземом, и вишневые деревья по периметру всего двора, подернувшиеся легкой дымкой проклюнувшихся листьев. Когда зацветут, наверное, будет красиво…

Там, куда уехала Верочка с сыном, тоже будут цвести вишни. И весна там будет блуждать по скверам и площадям, расцвечивая клумбы мохнатыми пионами. И лето потом стремительно станет наступать весне на пятки, обивая садовый цвет июньскими грозами. И ленивый август непременно наступит, с пряным ароматом созревших яблок и ворчливым гудением назойливых ос.

Только… все это у нее будет уже без него, и как можно с этим жить дальше, Назаров себе не представлял. Если бы он вот прямо сейчас узнал, что она решила вернуться к Геральду, решила сохранить семью ради сына, ради самой себя, он бы отступил. Переболел, перестрадал, скомкал бы все со стоном и похоронил в себе.