Валерий Воскобойников: Опасайтесь бешеного пса

— Ну вы даете, Дмитрии Евгеньевич, — махнул рукой Никита, — он же ваш сосед Подорвали его во дворе собственного дома по адресу Зверинская, 16. Знаете, там такой огромный домина буквой «П»? Он шел через двор, чтобы сесть в свой «мерс», вышел за ограду, но в машину сесть не успел — грохнуло.

Самарин этот дом знал прекрасно — сам жил через пару кварталов. И двор знал как свои пять пальцев, на детской площадке когда-то в песочек играл. Приметный дом. Красивый, после капремонта, увешанный мемориальными досками, как елка игрушками Это здание в стиле «модерн» чем-то привлекало видных людей И в прошлом, и в настоящем. Вот только «видность» их нынче стала другого сорта.

— Дело, конечно, в город передадут, — сказал Самарин, — ну и слава Богу. Верный висяк, только будут нервы трепать, чего доброго какой-нибудь идиот на контроль возьмет, чтобы показать, что не дремлет.

Самарин теперь занимал пост начальника следственного отдела прокуратуры Петроградского района и, переходя туда, перетащил с собой Никиту Панкова и Катю Калачеву «Мои верные Русланы», говорил он.

— Да, успокоитесь вы, Дмитрии Евгеньевич, не будет этого. На контроль брать! Кому на хрен этот Савченко сдался?

— Им бы молчать в тряпочку, — поддержала Никиту Катя, — мол, знать не знаем кто такой.

— Да никому, конечно, он не нужен. Но будут имитировать кипучую деятельность. Президенты наши уже сколько дел брали под свой личный контроль?

— Ну, этот, — скривился Никита, — про убийство и не узнает, а узнает — забудет, какой там контроль… А если и возьмет, — продолжал рассуждать Панков, — чего толку? Если бы он в действительности контролировал хоть что-нибудь. А то ведь командуют клерки из его администрации. Им ни холодно, ни жарко. Даже с Маневичем и Филипповым не разобрались.

— Ты еще про убийства Александра Меня или Листьева вспомни, — усмехнулся Самарин.

Все эти убийства до сих пор оставались нераскрытыми, хотя слухи ходили упорные с намеками на одну и ту же личность. Личность, впрочем, преспокойно наживала все новые миллиарды долларов и время от времени отдыхала на собственной вилле в Сен-Тропез.

— Вспомнила! — оживилась Катя Калачева, — Кстати, опять скандал с Вашингтонским банком в голову приходит.

— Поменьше Веселовского смотри по телевизору, — посоветовал Самарин.

— Да много чего можно вспомнить, — продолжал Никита, — Кстати, вы обедать-то собираетесь? Не хотите в «Россану» заглянуть? Сыграем пульку. Как насчет этого, Дмитрий Евгеньевич?

«Россана» была любимым местом и Прокуратуры, и соседнего отделения милиции. Основная притягательность этого неказистого, хотя и просторного места, заключалась в том, что здесь стоял бильярдный стол, и днем, пока было мало посетителей, можно было сыграть в «пул» или в «русскую пирамиду», у кого к чему призвание.

— Вот теперь совсем другое дело, Никита. Иногда подаешь неплохие идеи. А то Вашингтонский банк! — сказал Самарин и вынул из шкафа куртку.

Но сыграть в «русскую пирамиду» в тот день так и не довелось.

На столе зазвонил телефон. Самарин взглянул на часы. Можно наплевать на этот звонок и спокойно пойти с Никитой в «Россану», тем более что обеденный перерыв начался уже пять минут назад. То же самое твердил и внутренний голос: «Не бери трубку, Дмитрий Евгеньевич, ничего хорошего это тебе не сулит». Но упрямый Самарин уже шел к столу, на ходу натягивая куртку.

— Не берите трубку, Дмитрий Евгеньевич! — сказал Никита, но было поздно.

— Начальник следственного отдела… — Дмитрии не договорил.

— Самарин, — услышал он голос заместителя начальника городской Прокуратуры полковника Зотова. — Про взрыв на Зверинской с слышал?

— Ну.

— Не «ну», а слышал?

— Да, Вячеслав Петрович, конечно.

— Придется и вас подключать, это ведь наш район. Так что давай ко мне. А то наверху этим делом очень интересуются. Президент взял под личный контроль.

Самарин едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

Он повесил трубку и повернулся к Никите Панкову:

— Ну вот, плакала твоя «Россана» и пулька с пирамидой. Накаркал!

Это здание детского сада построили в самый разгар перестройки. Социологи планировали, что через год-два материальное благосостояние трудящегося населения круто возрастет, и оно, население, с увлечением займется детопроизводством. Для запланированных к концу пятилетки детей здание и строили. Но скоро поняли, что ошиблись — дети рождаться перестали.