Валерий Воскобойников - Опасайтесь бешеного пса

Волк повернулся на голос и в тени большой кирпичной трубы, оставшейся от прежних времен, увидел силуэт того самого мужичонки-интеллигента, который стоял в дверях своей квартиры, когда он, Волк, рванул на чердак. Мужичонка был в спортивном костюме и стоптанных кроссовках, словно собирался на прогулку.

Было с кем базар вести! Этого-то он одним ударом по макушке расплющит о пол, только слякоть останется. Только сначала выяснит, откуда мужичонка проведал его имя.

Он даже ствол хотел опустить — понял, что за спиной доброхота никто не маячит. Но в последний момент решил нагнать на него страху.

— Чейнджа тебе? — теперь у Волка был совсем другой голос.

Одно дело сидеть в клетке и ждать милости от природы, другое — самому управлять этим придурковатым доброхотом. В голосе появилась сила и злая ярость.

— Чейнджа тебе? — переспросил Волк. — Ладушки. Будет чейндж. Руки за голову! — прикрикнул он так, как кричали несколько раз на него при арестах.

Он хотел было положить мужичонку мордой в пол, но потом подумал, что тогда, обыскивая, придется нагнуться. А это он не любил — спина с детства была у него негнущаяся, жесткая.

— К стене!

— Ой, Волчара, зря ты так пристебываешься! В голосе мужичка не было страха, наоборот, он звучал уверенно и весело, что Волка слегка смутило.

— К какой стене-то вставать?

— К этой, — показал он стволом на ближнюю.

Внезапно мужичок взвился в воздух и, совершив немыслимый прыжок, сразу очутился рядом. Следующим его движением был резкий удар носком правой ноги по колену Волка. Удар был настолько резким, словно Волка били топором. И, выронив пистолет, Волчара шагнул было в сторону, чтобы удержать равновесие, но, ощутив, как колено его разламывается на части, повалился на угольную гарь.

— Предупреждали тебя, не ходи в нашу калитку, так ты через забор полез, — также весело, словно ничего не происходило, произнес мужик, шагнул к пистолету и подбросил его ногой ближе.

«Добьет сейчас», — подумал Волк. Он-то сам добил бы обязательно, если б был сейчас на месте мужика.

— Итак, чейндж? — беззаботно спросил, как теперь выяснилось, далеко не придурочный доброхот. — Имя?

— Да ладно тебе, уж и пошутить нельзя. Слышь, мужичок, зачем ногу-то поломал? — Когда нужно, Волк умел и поскулить. — Я как теперь по лестнице спущусь, меня ж мусора заметут. Мне что, на одной ноге теперь прыгать?

— А ты не прыгай, ты ползи. Не скажешь, кто послал, на вторую ногу калекой сделаю. Ну?!

— Скунс меня послал, вот кто. Понял? А потому базар отменяется. Если ты слыхал про такого.

Волк, кривясь от огня, полыхавшего в колене, наблюдал за реакцией мужика: сейчас-то он и вздрогнет, услышав имечко, раз такой конкретный. Но реакция мужика была неожиданной.

— Скунс? — Он развеселился, даже присел на старое кресло, стоявшее у стены. — Кто же у нас нынче себе надумал такую кликуху? Уж не твой ли Спотыкач?

Спотыкача мужик знать не мог. Но выходило, что знал. И тогда получалось, что мужик — тот самый, на кого любил намекать сам Спотыкач, поднимая глаза к потолку. Он и в этот раз, инструктируя, тоже говорил:

— Тому человеку нужно удружить.

Значит, мужик и был последним в их цепочке, при больших погонах. Каким-нибудь генералом. И даже не простым генералом, а с двумя или тремя звездами. С таким человеком и разговор должен быть другим.

— Скунс такой мелочевкой не занимается, Волчара, — доброжелательно, по-начальственному сообщил мужик. — Это тебе Спотыкач лажу удружил? Так?

— Он, — смущенно согласился Волк, — кому же еще. Сами знаете.

— Первую остановку проехали, едем к следующей. Спотыкача кто надоумил?

— Так вы же! — Волк даже удивился вопросу и попробовал перекатиться на другой бок, чтобы поутихла боль в колене. — Спотыкач сам говорил: по вашему указанию.

Эти слова мужика развеселили еще больше.

— У тебя, Волчара, крыша совсем далеко уехала. Я-то зачем буду твоему Спотыкачу указывать?! Он тебе так и доложил, что по моему указанию?

— Ну, намекал. Говорил, тому человеку удружить.

— Тому, значит, — переспросил мужик. — А как он меня называл?

— Никак. Как сказал: «тому человеку», я сразу понял, какому. Что я, пальцем деланный.

Мужик несколько секунд помолчал, возможно, хотел еще о чем-то спросить, но передумал.

Он нагнулся, подобрал с пола тряпку, обернул ею валявшийся пистолет, разрядил и уже пустым бросил Волку.

— Живи, если сможешь. Спустишься, в травму не езди, езжай в Институт травмотологии, там тебе колено соберут. Но хромать будешь. Сам нарвался.