Наталья Никольская - Пари

Может быть, Анжела Голубева сумеет что-то прояснить. Хорошо бы Антонов нашел ее сегодня. Но он не звонит, значит еще не встретил ее».

Вершинина набрала номер телефона Антонова-старшего. Собственно говоря, старше своего брата-близнеца Николая он был всего на полчаса и похож был на него как две капли воды, но вот характеры у них сильно отличались.

Трубку взяла жена Александра.

– Оля, добрый вечер, это Вершинина, Саша еще не вернулся?

– Валентина Андреевна, здравствуйте, – похоже, что Ольга уже спала, голос ее был вялым и сонным, – он звонил, сказал, что задержится, но еще не приходил.

– Я тебя разбудила, ты уж извини меня.

– Ну что вы, я просто задремала перед телевизором, теперь хоть конец фильма досмотрю.

– Напомни Александру, чтобы позвонил, как появиться, хорошо?

– Напомню, если снова не усну, – усмехнулась она.

– Ладно, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Валентина Андреевна.

Решив, что «Европу» не осилит, Вершинина выключила телевизор. Она прошла в комнату Максима, где танковое сражение было в самом разгаре.

– Голубчик, не пора ли тебе спать? – она ласково посмотрела на сына.

– Сейчас, мам, – он ожесточенно давил на кнопки пульта.

– Я наверное, еще подумаю, покупать ли тебе компьютер, – она хитро прищурила глаза, – если уж ты от этой игрушки не можешь оторваться…

– Все, я уже кончил, – Максим тут же выключил экран и отложил пульт.

– Быстро – умываться, чистить зубы и спать, – приказала Валентина Андреевна.

Выполнив вечерний туалет, Максим чмокнул мать в щеку и отправился в постель.

Вершинина прошла к себе в спальню и, сев за стол, попыталась нацарапать хоть несколько строчек, но мысли разлетались, словно вспугнутые птицы. Она встала, скинула халат и подошла к большому, в полный рост зеркалу, вделанному в шкаф.

На нее смотрела крупная, высокая женщина с красивой, пышной грудью. Безупречная осанка, покатые плечи, тяжелые пухловатые руки, полные бедра… Но линии тела плавные, и талия вполне обозначена, ноги стройные… Тонкие, «породистые» лодыжки, в общем, сложена неплохо, пропорции соблюдены. Этакая знойная женщина бальзаковского возраста…

Вершинина вплотную подошла к зеркалу и принялась разглядывать свое лицо, обрамленное русыми, волнистыми волосами, которые едва закрывали ее аккуратные, правильной формы уши.

Полноватое, овальное, приятное лицо… От него, как, впрочем, и от всей фигуры Валентины Андреевны, веяло спокойствием и сдержанной силой. Взгляд, может быть, немного более пристальный, чем нужно, но умный, проницательный.

Правда иногда он как бы утрачивал свою пронзительную силу, прячась за поволокой мнимого равнодушия и апатии. Но это был всего лишь определенный психологический прием, позволяющий Валандре, прикинувшись безучастной, без помех наблюдать за собеседником или предаваться глубоким раздумьям.

Упрямая складка между бровями, едва обозначившиеся «гусиные лапки» у глаз…

«Нет, – подумала Валентина Андреевна, – лучше так тщательно себя не рассматривать. Как это обидно и несправедливо, что твоя кожа, становясь с каждым днем все менее упругой, совершенно не считается с твоей душевной молодостью!

Еще один повод вспомнить моего любимого де Ларошфуко, сказавшего: «Ни на смерть, ни на солнце нельзя смотреть в упор.» Я бы еще добавила к этому, что и на свое лицо не рекомендуется смотреть женщине, которой перевалило за тридцать пять… Фу, Валя, уж не чересчур ли ты самокритично сегодня настроена?» – поморщившись, спросила себя Вершинина в итоге.

Не смотря на некоторую неловкость и разочарование, она не отошла от зеркала и продолжила дальше рассматривать себя, точно хотела взять реванш за полноту и морщинки.

«Так, поглядим еще…» – она придвинула свое лицо так близко к зеркалу, что стекло запотело от ее дыхания.

Нос немного крупноват, но вполне приемлемой формы, нос, свидетельствующий о волевой натуре… Красиво очерченные губы, не большие, но и не узкие, как ниточка. Гладкие, упругие щеки, округлый подбородок с небольшой ямочкой, придающей лицу задорно-лукавое выражение.

«Ну, в общем, потянет…» – удовлетворенно подытожила Валандра, бросая последний взгляд на свое, как теперь ей казалось, роскошное отражение. Она откинула покрывало с кровати и готова была уже погрузиться в приятную прохладу белых простыней, как сумеречная тишина ее жилища была нарушена требовательным пиликаньем телефона.