Наталья Никольская: Жертвы Сименона

– …Айседора, опомнись! Ты ведешь себя просто глупо! Ведь еще сегодня утром ты хотела никогда со мной не расставаться…

От неожиданности я чуть не выронила тяжелую сумку. Вот это имечко! Разумеется, после этого я просто не могла не уставиться в сторону парочки, которая вполголоса выясняла отношения чуть поодаль от подножки девятого вагона поезда Москва – Тарасов.

Честное слово, эта парочка того стоила! Высокая белокурая молодая женщина прятала глаза за темными очками, но они не могли скрыть, до чего она хороша собой. Но еще больше, чем красота, поражали ее ухоженность и… Как бы это получше выразиться? Соответствие отдельных деталей друг другу, и всех их вместе взятых – высшему классу. Каждая мелочь в ее облике – от белого шарфа, удерживающего волосы в шелковом плену, до туфелек, стоивших кучу денег, – била без промаха, в «десятку». И это было прекрасно известно «женщине в белом».

Разглядывая ее сквозь собственные солнечные очки, я невольно вспомнила старый анекдот. В восемь утра в переполненном троллейбусе мужчина бесцеремонно пихает локтем одну из пассажирок. «Как вам не стыдно, – пеняет ему рассерженная дама, – вы толкнули женщину!» – «Женщину? Помилуйте, в этот час женщины еще в постели!». Так вот: как психолог с ученой степенью я была готова поспорить на что угодно, что эту женщину вы не встретите в час пик в городском транспорте. Да, пожалуй, и в любой другой час тоже: таким экземплярам куда больше к лицу шикарная иномарка.

Мужчина, сжимавший женщине запястья, подходил ей так же, как подошли бы шестисотый «мерседес» или «кадиллак»: такой же породистый. Быть может, лет на пять постарше своей подружки-блондинки – которая, кстати, вряд ли была моложе меня, хотя претендовала на абсолютную юность, – этот тип был из тех, что обречены на вечный успех у представительниц прекрасного пола. Чтобы сделать такое заключение, мне вовсе ни к чему было обращаться за помощью к психологической науке – все, что надо, мне подсказало женское чутье.

Я подавила вздох сожаления – ведь этот красавчик не меня уговаривал, нежно держа за ручки! – и сделала вид, что сосредоточенно роюсь в сумочке в поисках билета. «Айседора». С ума можно сойти!

Между тем та, кого называли Айседорой, без всякого сострадания к ранимой мужской натуре вырвала свои лапки из смуглых ладоней бойфренда – ах, как соблазнительно подчеркивал его оливковую мускулатуру светлый хлопчатобумажный пуловер!

– Пусти меня! Негодяй… «Никогда не расставаться»! И это после того, как я своими глазами видела, как ты лез под юбку к этой худосочной прокуренной кляче!!!

Однако! Чтобы не выдать своего смущения внезапно нахлынувшим румянцем, я еще ниже склонилась над сумкой и поспешила юркнуть за широкую спину какого-то дядечки с двумя огромными баулами.

– Не смей так о ней! Она безумно талантливая женщина…

– О, это я заметила! У нее талант падать на спину. Да отпусти же ты меня, наконец!

Так как свои решительные высказывания Айседора сопровождала не менее решительными действиями, мужчине не оставалось ничего другого, кроме как применить силу. Решительно схватив в одну руку изящный кожаный чемоданчик, принадлежащий, по всей видимости, его собеседнице, а в другую – ее самое, он потащил брыкающуюся блондинку в сторону вокзала. Вскоре их скрыла густая толпа пассажиров, растекшаяся по перрону.

Бритоголовый крепыш в черном плаще до пят, который донельзя комично смотрелся на его короткой коренастой фигуре, перехватил мой взгляд.

– Во дает!

Я неопределенно покачала головой. Интересно, кого он имел в виду – мужчину или женщину? Или их обоих? Но почему тогда «дает», а не «дают»?…

Пока я стояла, углубившись в свои филологические изыскания и в сумочку, в которой безнадежно сгинул мой билет, бритоголовый деловито подхватил мою дорожную сумку.

– Ваша?

– Моя! – Позабыв про билет, я вцепилась в свою собственность. – Зачем вы ее схватили?!

«Крутой» смерил меня странным взглядом.

– Как это – «зачем»? Хочу «сделать ноги» с вашей сумкой, разве не ясно?

Я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног, а в глазах потемнело от ужаса. До чего же беспардонный пошел вор! Полина предупреждала меня, чтоб в столице я держала ухо востро, но такая откровенная наглость даже ее обескуражила бы. А мне, бедной и беззащитной, что мне-то теперь делать?!

– Помогите! – крикнула я, но не услышала своего голоса…