Анатолий Семенов - Преступление не будет раскрыто

— Вот это да! — воскликнул он. — Ай да Рома! Я думал, скорее крокодила выгоню, чем лису.

— Думал! Индюк думал да в суп попал, — ответил Ромка, подмигивая. — Хороший будет воротник? Хозяйке, у которой мы ночевали.

— А ты откуда знаешь, что я тоже у неё ночевал? — спросил Олег, краснея.

— Откуда знаю, — сказал Ромка, переламывая ружье и вынимая из дума выстреленный патрон. — Знаю. Земля слухами полна. Пока налаживай костёр, а я обдеру её.

Охотники принялись за работу. Пока Олег разжигал костёр и варил чай, Ромка освежевал лису и, свернув мех, затолкал его в сумку Олегу.

— Вручи ей торжественно, — наказывал Ромка. — Скажи от меня. И скажи: спасибо за баньку. Славно тогда я выспался на соломе. Как в Ольховке на сеновале. Помнишь Ольховку?

— Век не забуду, — ответил Олег, разливая чай в кружки. Решил переменить тему разговора: — Ты в каких частях служил?

— В десантных.

— Далеко?

— И в Риге служил, и на Кавказе, а в основном под Москвой.

— А я думал, — сказал Олег. — Где-нибудь в одном месте у черта в турках, как и я же.

— Эхе! Поездил дай Бог каждому, — ответил Ромка, схлёбывая из кружки горячий чай.

Олег помолчал, думая про себя: «И всё-таки вернулся домой. А ведь мог завербоваться куда-нибудь на стройку или на рыбные промыслы».

— Скажи, ты когда-нибудь влюблялся?

Ромка, заулыбавшись, махнул рукой. Он сказал, что холост ещё, но есть у него бабёнка в одной деревеньке, к которой он наведывается иногда.

Приятели долго закусывали, пили чай, разговаривали.

Ромка и прежде никогда не унывал, а сегодня, быть может, в связи с удачной охотой настроение у него особенно поднялось. Видно было, что здесь в тайге, в обществе товарища, он именно в той обстановке, которая нужна человеку его склада, чтобы испытывать большое удовольствие.

— Послушай, Рома, — сказал Олег, — я вижу — ты в тайге чувствуешь себя как в раю.

— Что верно, то верно, — ответил Ромка. Сложив губы трубочкой, он с видимым удовольствием дул на чай: — Охота пуще неволи. Тайгу я не променяю ни за какие блага.

— Ну, допустим, променял бы, если бы та женщина из деревни взяла тебя в оборот.

— Ха! — воскликнул Ромка. — Для хорошего охотника ружье дороже, чем баба. Бабу-то везде найдёшь, а такое ружье, как у меня поискать надо.

Олег рассмеялся.

— Да-а, без лесу, без тайги я жить не могу, — продолжал Ромка: — Но ты думаешь, я всегда рад, если на охоте? Недавно спугнул кополуху. Долго шёл за ней и наткнулся на выгоревший от пожара участок. Пни да палки голые стоят. Чёрные, страшные. Мне вдруг так неприятно, жутко как-то даже стало. Я повернулся и ушёл в другое место, где лес целёхонек. Там еле пришёл в себя. Чёрт его знает, что на меня навалилось — никак не могу понять. Так часто бывает: всякие безобразия на меня очень неприятно действуют, а увижу что-нибудь красивое, например, снегирей, все наблюдаю за ними, пока не улетят. Ей богу, иной раз так и хочется нарисовать то, что вижу.

Олегу пришла в голову мысль. Он понял, что в природе существует своеобразная закономерность. «Предмет, впечатление, — рассуждал он, — затем — реакция: либо отвернусь, плюну и уйду туда, где лучше, либо „хочется нарисовать“ то, что вижу. В обоих случаях один конец — стремление к прекрасному. Чем сильнее впечатление, тем сильнее естественная реакция и стремление к добру. И в зависимости от обстоятельств моё главное увлечение будет либо в науке, либо в искусстве, либо в охоте, как у Ромки. Вот и весь секрет его натуры и ключ ко всему тому прекрасному, что создано на земле человеком. В самом деле, что в природе есть прекрасного без мысли? Ничего. Все бессмысленное уродливо. А мысль без чувства — ничто…»

Поняв с помощью Ромки важную закономерность. Олег вдруг почувствовал некоторую связь с ней одной житейской проблемы.

— Как ты думаешь, Рома, почему каждый стремится прежде всего к удобству?

— А как же! — ответил Ромка, выплёскивая на снег выварки чая, оставшиеся на дне кружки. — Не зря говорят: рыба ищет где глубже, а человек — где лучше.

— Вот ты только что говорил: не любишь, когда вместо леса головешки торчат, поворачиваешься и уходишь. А почему? — сказал Олег и, улыбнувшись, сам ответил на вопрос: — потому, что и я, и ты, и все люди тем и живут, что блуждают постоянно по земле, ищут такое место, чтобы не чувствовать страданий, не ощущать ничего плохого ни справа, ни слева, ни сверху, ни снизу. Словом, стремятся найти «чистую сферу». Сегодня я понял, что могу быть спокоен душой и свободен в мыслях, когда нет помех. Теперь верю, счастья в жизни можно добиться. И нет греха, если я прежде хочу устроиться поудобнее, как требует душа. Верно, старина?