Фредерик Дар: Серенада для Грейс

- Однажды на шоссе из Лондона в Нортхемптон Эммануэль при обгоне нечаянно сбил велосипедиста. И здесь поведение этого серьезного юноши становится непонятным: вместо того чтобы остановиться и оказать помощь своей жертве, он жмет на газ и уезжает.

Я морщу нос.

Шеф одаривает меня взглядом, в котором можно прочесть: "Хорош гусь, нечего сказать!"

- Но это еще не все, - продолжает он.

Я весь превращаюсь в одно большое ухо, какое рисуют на плакатах, предостерегающих от шпионов.

- Когда Эммануэль Ролле скрылся с места происшествия, за ним погнался зеленщик, который был свидетелем этого несчастного случая. У него был небольшой, но быстрый фургончик, он скоро догнал машину Эммануэля и заставил остановиться, прижав ее к обочине. Не зная, вооружен ли виновник происшествия, водитель-зеленщик на всякий случай взял монтировку... Сын господина Ролле бросился на него, вырвал из рук монтировку и нанес сильный удар по голове, от которого бедняга скончался на месте...

Новая пауза.

- Гм, - произношу я, - странная история, хотя и довольно банальная... Но в Англии за подобные дела по головке не погладят... Так, и что дальше?

- Вот его и не погладили, - продолжает патрон. - Он приехал в Лондон и примерно через три часа пошел сдаваться полиции.

- Чума! - бормочу я.

- Да... Его судили и приговорили к смертной казни за умышленное убийство. Завтра утром приговор приведут в исполнение...

Тут несчастный отец Ролле совсем задыхается в слезах и с ужасным стоном складывается пополам. Трудно обладать хромированным сердцем и сдержаться от подступающих слез при виде убитого горем отца, знающего, что его сына завтра повесят на веревке.

Я отворачиваюсь, чтобы скрыть свои эмоции. Шеф поправляет свои образцовые манжеты. Очевидно, та, что стирает ему белье, под большим впечатлением от его великосветских манер и не экономит на крахмале.

Я преодолеваю нахлынувшие на меня чувства и соображаю: эта история, безусловно, очень печальна, но все же непонятно, зачем шеф мне ее рассказывает...

Он следит за ходом моих мыслей, как следят за вспыхивающими цифрами набранных очков на электрическом биллиарде.

- Сан-Антонио, - переходит он к делу, - я прошу вас оказать мне услугу. Большую услугу, что называется, в самом частном порядке... Господин Ролле очень хотел бы в последний раз обнять своего сына, но получается так, что это невозможно. Он обратился ко мне с просьбой отправить надежного человека в Англию, чтобы хоть кто-нибудь из земляков мог просто присутствовать и поддержать его сына в последние минуты его жизни. Я связался по этому поводу со Скотленд-ярдом. Но все, что могут нам позволить наши британские коллеги, так это присутствие на казни французского священника. А поскольку парень, похоже, не испытывает религиозных чувств, то этим священником, если не возражаете, будете вы... Я выпучиваю глаза:

- Я?!

- Вы видите какие-то затруднения?

- Нет... но... Просто я удивлен... И потом... Мне кажется, я не очень подхожу на роль пастыря заблудших душ, понимаете?

Шеф незаметно для Ролле подмигивает мне.

- Но, конечно, я всегда согласен... - быстро добавляю я.

Папаша Ролле, превозмогая горе, поднимается и идет ко мне. Он жмет и трясет мою руку, будто это ручка водяного насоса. Он икает, он пускает пузыри, он размазывается, он бормочет тривиальные фразы, истекает слезами, он умоляет, он благодарит...

После этого достает из бумажника пачку денег, толстую, как марокканский пуф, и кладет ее на стол шефа.

- Это на расходы по поездке комиссара Сан-Антонио, - говорит он и снова кидается в омут слез. - Скажите моему сыну, что...

- Хорошо, - скорбно произношу я, - я знаю, что говорят в таких случаях...

Тут мы с шефом прикладываем огромные усилия, чтобы выковырять папашу из кабинета. Он не перестает голосить, лить слезы, рвать себе и нам душу. Он разорвал бы на себе и рубашку, но, видимо, понимает, что здесь будет трудно найти другую.

Когда мы остаемся с патроном одни, наше первое желание - отереть пот со лба. Затем смотрим друг на друга так же выразительно, как два памятника, стоящие один напротив другого.

- Грустно, правда? - тихо говорит шеф.

- Очень...

- Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему я выбрал именно вас.

- Да, действительно, - бормочу я. Шеф пожимает плечами.

- Честно говоря, я почти ничего не знаю, понимаете? - Вдруг, будто осознав несоответствие данного заявления со своим положением, он продолжает: - Я чувствую, что в этой истории Эммануэля Ролле есть какая-то тайна. Я давно знаком с их семьей. Это законопослушные тихие граждане, делающие свое дело и неспособные убивать людей...