Наталья Андреева - Я садовником родился

– Детей-то отчего? Он же по бабам специализируется.

– На всякий случай. Cлухи-то идут. Но чую я, что дело близится к концу. Погода-то, а? Весна. Ладно, поехали.

В воздухе и впрямь запахло настоящей весной. Алексей подумал, что хорошо бы на выходные погулять с женой по Москве. Не сидеть в ресторане или кинотеатре, а просто погулять. На весну посмотреть. Поймать миг ее окончательной победы, который все время почему-то ускользает. Как солнечный зайчик из-под накрывшей его ладони. Руке вроде бы и тепло, а все равно не поймал.

– Может, мне с тобой подняться? – спросил он у Барышева, когда подъехали к дому и вышли из машины.

– И чем ты мне поможешь? При оказании сопротивления подавишь противника своим очевидным физическим превосходством?

– Да иди ты!

– Обиделся?

– На дураков, знаешь, не обижаются.

– Обиделся, – повторил Барышев.

– Бывай, – буркнул он и повернулся к другу спиной.

– Эй, коммерческий! До завтра! – крикнул ему вслед Серега.

– Обойдешься, – пробурчал Алексей.

Ну, где он ходит-бродит, любимый муж?

Когда Леша сидел в офисе, мне было спокойнее, хотя я и жаловалась на одиночество. А теперь он снова похож на азартного мальчишку. Глаза горят, спит беспокойно, во сне все время что-то бормочет. Я прислушалась: все про какую-то нежность. Почему-то украденную. Кто ее украл, у кого? И разве можно это сделать?

Что-то его мучает. Как ему помочь? Ведь я люблю его. Его и наших детей. Но иногда срываюсь, устраиваю сцены. Никто не идеален. Знаю: надо держать себя в руках. Но не всегда получается.

Слава богу! Хлопнула входная дверь! Звонить не стал, открыл своим ключом. Думает, что Ксюшка спит. Он тоже любит наших детей. Обоих. Сережка – тоже наш. Я даже забыла, что родила его от другого мужчины. Ощущение такое, что его отец – Алексей. Чем дальше, тем больше Сережка становится похож на него. Как странно!

Мой муж хороший, хотя и не без недостатков. Но кто без них? Он обидчив, как ребенок, хотя и других обижает часто, сам того не замечая. Его шутки не всегда безобидны. Я стараюсь щадить его больное самолюбие, но не всегда выдерживаю.

Вот и сейчас надулся. Должно быть, на Барышева. Эти двое друг друга стоят! А ведь друзья! И не надоедает им друг друга доставать! Сергей, должно быть, сказал что-то обидное. Я даже догадываюсь что.

Вошел на кухню, где я сижу и делаю вид, что читаю. Ну не кидаться же мне прямо с порога ему на шею? А ведь хочется! Кинуться, обнять и расцеловать. Но для профилактики надо немного поворчать, сделать вид, что я сердита. Его не было целый день.

– Где мои синие атласные трусы?

– Какие трусы? Зачем?

– А можно без вопросов? Дай трусы!

Дала. Главное, не заглядывать в комнату, откуда слышится его пыхтение и сопение. Бедный, он снова себя мучает! Мне безразлично, толстый он или худой. Он очень хороший человек, несмотря на все свои недостатки. Это главное. Вышел минут через двадцать, весь потный, красный. Но довольный собой.

Открыв дверь ванной комнаты, бросил:

– И так каждый день.

– Ох, Леша, – только и сказала я.

Мне вдруг показалось, что он бросит работу на фирме. Если с таким упорством начал делать гимнастику, да еще вечером, непременно бросит. Что ж, я вернусь в школу. Никогда не хотела быть просто домохозяйкой. Мы как-нибудь проживем. Лишь бы вместе. Лишь бы навсегда.

– Как прошел день? – спрашиваю, ставя пред ним тарелку супа. Голодный, ест торопливо, обжигается. Ох, Леша!

– Нормально.

– Ты вычислил убийцу?

– Куда он денется?

– Устал?

– Немного.

– Леша, ты опять говоришь во сне.

– Да? О чем?

– О какой-то украденной нежности.

– О нежности? Не может быть! При чем здесь это?

– Вот и я не понимаю.

– Да я об этом даже не думаю! Ах, да! Лейкин! Он все порывается рассказать мне эту историю!

– Какую историю?

– Не бери в голову. – Махнул рукой. И спросил: – В выходные погуляем по Москве. Хочешь?

– А дети?

– Дети поедут к бабушке. А я хочу на весну посмотреть. Вдвоем с любимой женщиной.

– Что ж. Любимая женщина согласна!

– С чего ты такая на все согласная? И голос спокойный? Не кричишь, не ругаешься. Ведь меня не было дома весь день.

– Я люблю тебя.

– Что? – Он перестал жевать и уставился на меня.

– Я действительно ждала тебя целый день, хотела отругать и вдруг подумала, что люблю. И не могу ругаться. Улыбаешься. Тебе смешно?

– Нет. Мне хорошо. Потому и улыбаюсь.

– А ты?

– Что я?

– Любишь?