Душан Митана - Конец игры

— В период сельскохозяйственного кризиса (1929–1933) число безработных колебалось от 700 до 800 человек.

Нет, не о тебе, дед. Просто эта фраза следует сразу же после твоего имени, и читателя это может сбить с толку — будто ты виноват в мировом экономическом кризисе. Нет, твой сын в этом не обвиняет тебя. Спи спокойно. Здесь нет никакого злого умысла. Чистая случайность. Как встреча зонтика и швейной машинки на анатомическом столе. [76] Аллюзия на поэтический образ Андре Бретона (1896–1966), французского писателя, основоположника сюрреализма.

— …в домюнхенскую республику [77] Имеется в виду Чехословацкая республика, просуществовавшая с 1918 года до 1938 года, т. е. до Мюнхенского соглашения (сентябрь 1938 г.), предусматривавшего отторжение от Чехословакии и передачу Германии Судетской области и удовлетворение прочих территориальных притязаний. люди тяжело бились за кусок хлеба. В поисках работы уезжали за границу — иного выхода не было. Ежегодно эмигрировало до 1500 человек, из них в 1937 году 150 осели во Франции. За работой уезжали в Австрию, Германию, Швейцарию, Францию и, конечно, в Чехию и Моравию…

Минуту. Телефон.

— Кто?.. Милан?.. Привет, старичок… Спасибо… И с тобой говорили?.. А да, я им сказал, что встретил тебя… Как так? Ты же меня видел, разве нет? Да, да, я остался у нее ночевать… кто мог такое предположить… Что с тобой?.. Я же сказал тебе, что останусь…

— Помню, помню. Ты струсил, что я нагряну к тебе ночью.

— Извини, старик. Я правда был жутко вымотан. Ну, каюсь.

— Что же, выходит, я в этом виноват?

— Как это? Не понимаю…

— Не ясно, что ли? Железная логика. Не будь я таким отпетым алкашом, ты б не боялся, что я приду к тебе в гости, и пошел бы домой, тогда бы ничего не случилось. Гелена была бы, может, еще жива.

— Чушь…

— Но логичная.

— Оставь этот мазохизм. Надеюсь, ты не думаешь всерьез, что это по твоей вине? Миллион «если бы». Если б я знал, что Гелена приедет раньше, если бы мать не звонила и не просила меня зайти, если бы не заморочила мне голову Лапшанская своей болтовней…

— И если бы ты не боялся, что я завалюсь к тебе в гости.

— Если тебе непременно хочется истязать себя, пожалуйста! Может, и полегчает…

— Но это же правда. Ты остался у матери из-за меня.

— Псих. Ну можно с тобой нормально разговаривать? Да, остался я там отчасти и из-за тебя. Ясно, тебя это покоробило, но я же извинился, и вообще, с меня хватит. Ну к чему, скажи, все время копаться в своей утробе. Когда-то я этим тоже увлекался, но как только понял, что эдак скоро попаду в психушку, поставил на том крест.

— Да, ты очень изменился, это точно.

— Не думай, что было легко.

— Не каждому это удается.

— Потому что не хочет даже попробовать.

— Для этого нужна очень сильная воля, правда? У меня бы, например, не получилось.

— Потому что не хочешь.

— Нет, не хочу. Понимаешь, старик, мне вполне хорошо в собственной шкуре. Клянусь богом, меня это вполне устраивает.

— Ладно, оставим. Не знаю, чего меня вдруг понесло. Разглагольствовал, точно проповедник. Ей-богу, тут нет никакой твоей вины.

— Ты думаешь?

— Уверен.

— Что ж, тогда — дело другое. Я немного успокоился. Спасибо, старик.

— Рад, что мы выяснили…

— Я тоже. Не представляешь даже, как меня это мучило. Все время было такое ощущение, будто я в чем-то виноват.

— Опять за свое? Мы же все уже выяснили, тебе не кажется?

— Не все.

— Не понимаю…

— Значит, о том ни слова.

— Что тебе снова ударило в голову?

— Противно, конечно, но я тебя тогда видел.

— Когда?

— Ну надо ли опять заводиться.

— А почему нет, напротив. Когда ты меня видел?

— Все, поставим точку. Если не хочешь говорить откровенно, давай оставим этот разговор.

— Где ты меня видел?

— Я как раз выходил из «Киева», когда ты шел мимо.

— А белых мышек ты случайно не видел?

— К сожалению, нет. Только тебя.

— Сколько ты выпил?

— То-то и оно. Провались все пропадом. И не нюхал.

— Знаешь, скажи кому-нибудь еще. Никогда не поверю, что ты был в баре и не нализался до чертиков. Исключено…

— Это ты виноват, понимаешь? Я струхнул, что, если тяпну, привычка возьмет свое, и я правда завалюсь к тебе. Поэтому я просто купил бутылочку «Бычьей крови», схватил такси и поехал домой. Не хотелось, чтоб ты опять оказался прав. Когда я ждал такси, ты как раз проходил…

— Ты не мог меня видеть. Спутал с кем-нибудь. Я всю ночь был у матери!

— Как хочешь…

— Ты им сказал?