Морье Дю - Французов ручей

-- дрожа от страха, причитала бедная старушка. Рокингем, задыхаясь от беззвучного хохота, уткнулся в шею коня, а Дона, исполнявшая роль главаря, холодно отрубила:

Бедная графиня, которой давно перевалило за шестьдесят и которая уже лет двадцать как похоронила мужа, принялась судорожно рыться в кошельке, нашаривая соверены и трепеща при мысли, что этот молодой повеса может в любую минуту швырнуть ее в канаву. Протягивая Доне деньги, она робко заглянула под маску и прошептала трясущимися губами:

Дона почувствовала, что на глазах у нее выступают слезы; сгорая от стыда, жалости и раскаяния, она сунула кошелек в руку графине и отвернулась, не обращая внимания на Рокингема, который бранился и вопил:

Тем временем Гарри, которому они сказали, что хотят всего лишь прогуляться под луной до Хэмптон-Корта, успел уже добрести до дома и собрался было подняться в спальню, но столкнулся на лестнице с женой, почему-то переодетой в костюм его лучшего друга.

.

А потом они поднялись в спальню и проговорили всю ночь напролет, спорили, обсуждали и не закончили даже утром, когда явился Рокингем, которого Дона приказала не впускать. Потом начались сборы, Гарри отправил нарочного в Нэврон, чтобы предупредить слуг о ее приезде; потом было это долгое, утомительное путешествие, и вот, наконец, она здесь, одинокая, независимая -- и неправдоподобно, немыслимо свободная.

Солнце скрылось за лесом, окрасив воду тусклым багровым цветом; грачи поднялись в воздух и принялись кружиться над деревьями; из труб тонкими струйками потянулся дымок; Уильям зажег в зале свечи. В столовую Дона спустилась поздно, теперь она могла себе это позволить: ранние ужины, слава Богу, остались в прошлом. Она уселась в полном одиночестве за длинный стол, испытывая радостное и слегка боязливое возбуждение. Уильям молча стоял за ее спиной, время от времени меняя блюда.

Странно было видеть их вместе: слугу в скромной темной ливрее с маленьким непроницаемым личиком, крохотными глазками и ротиком- пуговкой и хозяйку в нарядном белом платье, с рубиновым ожерельем на шее и пышными локонами, уложенными за уши по последней моде.

Легкий ветерок, влетая в распахнутое окно, колыхал пламя высоких свечей, стоявших на столе, отчего по лицу ее то и дело пробегали быстрые тени. . Он вновь наполнил ее бокал и подумал о портрете, висевшем наверху, -- портрете своей хозяйки, который он мог наконец сравнить с оригиналом. На прошлой неделе, когда он стоял перед этим портретом с одним своим знакомым, тот шутливо проговорил: И, вглядевшись в изображение, добавил с тихой улыбкой: .

--О, что я вижу -- неужели виноград? -- послышался в тишине голос его хозяйки. -- Обожаю виноград! Особенно такой -- черный, сочный, с матовым налетом.

--Да, миледи, -- возвращаясь к действительности, промолвил слуга. Он отрезал одну гроздь серебряными ножницами и положил перед ней на тарелку. Губы его еле заметно дрогнули -- он подумал о том, какую новость ему предстоит сообщить друзьям завтра или послезавтра, когда корабль вернется сюда вместе с первым приливом.

--Уильям, -- снова обратилась к нему хозяйка.

--Да, миледи?

--Няня сказала мне, что в доме новые горничные. По ее словам, ты нанял их, когда узнал о моем приезде. Одна из них живет в Константайне, вторая -в Гвике, а повар совсем недавно прибыл из Пензанса...

--Да, миледи, это так.

--Но зачем тебе понадобилось их нанимать? Я всегда считала -- да и сэр Гарри, по-моему, так думает, -- что в Нэвроне вполне достаточно слуг.

--Простите, миледи, возможно, я ошибся, но мне показалось, что для пустующего дома их даже более чем достаточно. Поэтому я позволил себе их распустить и весь последний год жил здесь один.

Дона отщипнула виноградину и взглянула на него через плечо.

--А ты понимаешь, что я могу уволить тебя за самоуправство?

--Понимаю, миледи.

--Наверное, я так и сделаю.

Она отщипнула еще одну виноградину и изучающе посмотрела на него. Странное поведение слуги сердило ее и в то же время вызывало любопытство. Нет, увольнять его она пока не будет.

--Ну а если я тебя оставлю?

--Я буду преданно служить вам, миледи.

--Почему я должна тебе верить?

--Я никогда не обманываю тех, кто мне симпатичен.

Она не нашлась, что ответить. Взгляд его был по-прежнему бесстрастен, ротик-пуговка крепко сжат, но что-то подсказывало ей, что на этот раз он не шутит, а говорит истинную правду.

-- Звучит как комплимент, -- наконец произнесла она, вставая из-за стола и ожидая, пока он отодвинет ее стул.