Дафна дю Морье: Французова бухта

Когда восточный ветер дует против течения реки Хелфорд, зыбь набегает на ее сияющие воды и небольшие волны с силой бьются о песчаные берега. С отливом на песчаных отмелях образуются обширные водные впадины. Болотные птицы, почти касаясь крыльями поверхности воды, уносятся вглубь равнины, перекликаясь в полете. Только чайки остаются. Они кружат и кричат над пенящейся стихией, изредка ныряя в воду в поисках пищи, и соленые брызги сверкают на их серых перьях.

Мерные волны Ла-Манша, берущие разбег за мысом Лизард, с трудом перекатываются через образовавшиеся впадины в устье реки. Смешиваясь с гребнями прибоя, мутные от солоноватой грязи, смытой недавними дождями, они уходят с отливом, увлекая за собой сломанные ветви, солому, разные ненужные вещи, опавшие листья, мертвых птенцов и бутоны цветов.

Рейд вдали пустынен: при восточном ветре опасно бросать якорь. У переправы через Хелфорд видно несколько домов, кучки хибар разбросаны около порта Навас. Здесь живут, как и столетие назад, как и в те далекие времена, о которых скудная память мало что сохранила.

Тогда немногие знали о реке. Холмы и долины стояли в своем первозданном великолепии. Постройки не оскверняли диких полей и утесов. Деревушка Хелфорд насчитывала всего несколько домов. Воды реки были безмятежны. Привычные ныне яхты не нарушали их мерного течения. Кроншнепы и красношейки, тупики и кайры чувствовали себя хозяевами на реке.

Редкие моряки искали здесь убежища во время бури, налетавшей с северо-запада и увлекавшей их к берегу, сбивая с курса. Их взору открывались причудливые безлюдные берега реки, пугающие своей тишиной, холмы, деревушка Хелфорд с ее туповатыми, угрюмыми обитателями, нехоженые леса и болота с их птичьим гомоном. Но все это мало привлекало моряков, и с первым попутным ветром они спешили поднять якорь и выйти в море. Извилистая река так и оставалась неисследованной, леса и холмы — нехожеными. Никто не замечал той дремлющей красоты в разгаре лета, что придает Хелфорду его неповторимое очарование.

В наши дни тишину то и дело нарушают чьи-то голоса. Проплывают яхты, оставляя за собой пенящийся след, перебрасываются словами яхтсмены. Иногда какой-нибудь турист пробирается по отмели с сачком в руках. Иной раз он приезжает с друзьями на маленьком автомобиле, который, газуя, движется рывками по ухабам пыльной проселочной дороги, круто выводящей прямо к деревне Хелфорд. Друзья пьют чай в каменной кухне старой фермы, некогда именовавшейся замком Наврон. Что-то величественное осталось в этой постройке и по сей день. Сохранилась часть старого прямоугольного двора, где размещен нынешний двор фермы. Две колонны, увитые плющом и покрытые слоем лишайников, служат опорой для нового сарая и его рифленой железной крыши.

Фермерская кухня, где путешественники попивают чай, когда-то была частью столовой Навронского замка, а несколько ступеней, упирающихся в кирпичную стену, — лестницей, ведущей на галерею. Остальная часть замка, должно быть, погибла или была снесена. Квадратное здание фермы все же мало походит на изображение замка Наврон на старинной гравюре, напоминающего по форме букву Е. А от обширного некогда английского парка не осталось ныне и следа.

Привычные звуки доносятся со двора: бряцание ведер, мычание коров и блеяние овец, кудахтанье большого птичьего гарема. Послышались грубые голоса фермера и его сына. Но мы не властны поймать отзвуки иных времен, услышать, как под покровом листвы кто-то слегка свистнул, сложив ладони, и получил тихий ответ от худого сутулого человека, крадущегося вдоль стены спящего дома. У открытого створчатого окна задумчиво стоит, забыв откинуть упавшие на лицо локоны, красавица Дона. Она беззвучно наигрывает пальцами по подоконнику какую-то мелодию…

Течет река. В листве шелестит летний ветер. На берегу в полосе отлива копаются собиратели устриц. Кричат кроншнепы. Мужчины и женщины прошлого забыты, их надгробия заросли мхом и лишайником, их имена на надгробиях стерлись от времени. На месте исчезнувшего крыльца замка Наврон, где в полночь останавливался незнакомец, загадочно улыбаясь при тусклом пламени свечи, сейчас топчется и взрыхляет землю хозяйская скотина.

Весной на пригорке у бухты дети фермера собирают первоцветы и подснежники. Под их пыльными башмаками хрустят ветки и сухие прошлогодние листья. Разбухшая от бесконечных зимних дождей бухта выглядит серой и заброшенной.