Дафна Дю Морье - Французов ручей [litres]

Daphne du Maurier

FRENCHMAN’S CREEK

© Г. Н. Клепцына, перевод, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

Когда с моря вдоль Хелфорда дует восточный ветер, сияющие воды реки мутнеют и покрываются рябью, а у песчаного берега вскипают мелкие сердитые буруны. Невысокие волны захлестывают отмели даже во время отлива; болотные птицы с шумом поднимаются в воздух и, перекликаясь на лету, движутся к илистым верховьям. И только чайки с криками носятся над водой, то и дело ныряя вниз в поисках корма, и их серые перья искрятся от соленых брызг.

Тяжелые валы бегут по проливу, огибая мыс Лизард, и с силой врываются в устье реки; мутный поток, смешанный с прибоем и донными морскими водами, раздувшийся от недавних дождей и почерневший от ила, мчится вперед, унося с собой сухие ветки, соломинки, скопившийся за зиму мусор, листья, слишком рано опавшие с деревьев, мертвых птенцов и лепестки цветов.

Пусто на рейде в эту пору – восточный ветер не дает кораблям удержаться на якоре, и, если бы не домики, притулившиеся у Хелфордской переправы, да не коттеджи, разбросанные там и сям у Порт-Наваса, река выглядела бы точь-в-точь так же, как в незапамятные, давно минувшие времена.

Ничто не нарушало тогда величия этих холмов и долин, ни одна постройка не оскверняла пустынные поля и дикие скалы, ни одна труба не виднелась над высокими кронами леса. Ближайшая деревушка, тоже носившая название Хелфорд и состоявшая всего из нескольких домиков, совершенно не влияла на жизнь реки, отданной в полное распоряжение птиц: кроншнепов, травников, кайр и тупиков. Ни одно судно не осмеливалось заплывать выше по течению, и поверхность тихой заводи, образовавшейся невдалеке от Константайна и Гвика, оставалась всегда спокойной и гладкой.

Мало кто знал в те дни об этой реке, разве что моряки, находившие здесь приют, когда юго-западные ветры выносили их из пролива и прибивали к берегу; места эти казались им чересчур суровыми и неприветливыми, пугали их своей тишиной, и, как только ветер менял направление, они не мешкая поднимали паруса и выходили в открытое море. В деревню они почти не заглядывали, считая ее жителей глуповатыми и замкнутыми, а бродить по лесам и шлепать, словно болотные птицы, по грязи этим людям, истосковавшимся по домашнему теплу и женской ласке, было и вовсе ни к чему. Так и бежал Хелфорд, никому неведомый, никем не узнанный, среди лесов и холмов, по которым никогда не ступала нога человека, храня ото всех свое колдовское очарование и дремотную летнюю красоту.

Зато теперь… Каких только звуков не услышишь теперь на его берегах! Оставляя позади пенный след, снуют по воде прогулочные катера; непрерывно мелькают яхты; вялые, пресыщенные туристы, разомлевшие от окружающих красот, прочесывают отмели, вооружившись сачком для ловли креветок. Кое-кто, усевшись в пыхтящий автомобильчик, едет по скользкой, тряской, неровной дороге до деревни и, круто свернув в конце направо, выходит у старинной постройки, принадлежавшей некогда усадьбе Нэврон, а теперь занимаемой семьей фермера. Следы былого великолепия сохранились здесь и поныне: в конце загона видны остатки усадебного двора, а у новенького сарая, подпирая его рифленую крышу, стоят две увитые плющом и поросшие лишайником колонны, в свое время, видимо, украшавшие парадный вход.

Кухня с каменным полом, куда турист заходит, чтобы выпить чашку чаю, составляла когда-то часть обеденного зала, а лестничный пролет, заложенный кирпичом, некогда вел на галерею. Прочие детали усадьбы были, наверное, снесены, а может быть, разрушились сами собой. Так или иначе, прямоугольное здание фермы, хотя и приятное на вид, мало чем напоминает прежний, запечатленный на старинных гравюрах Нэврон, построенный в форме буквы Е. Что касается сада и парка – их, конечно, давно нет и в помине.

Расправившись с чаем и десертом, турист благодушно поглядывает по сторонам, даже не подозревая о женщине, которая много лет назад, в такую же летнюю пору, стояла на этом месте и так же, как он, запрокинув голову и подставив лицо солнцу, любовалась блеском воды за деревьями.

Отзвуки былых времен не долетают до туриста, заглушенные привычным шумом деревенского двора: звяканьем ведер, мычанием коров, грубыми голосами фермера и его сына, окликающих друг друга издалека; он не слышит тихого свиста, доносящегося из темной чащи, не видит человека, который стоит у кромки леса, поднеся руки ко рту, и второго, осторожно крадущегося вдоль стены спящего дома, не видит, как наверху распахивается окно и Дона, наклонившись вперед и не поправляя упавших на лицо локонов, пристально вглядывается в темноту, тихонько постукивая пальцами по подоконнику.