Николай Леонов: Нокаут

– Здравствуйте, Вольфганг, – Лемке, улыбаясь, понюхал розу. – Вижу, у вас много работы.

Вольфганг промолчал, потер испачканные в земле ладони и спрятал их в карманы брюк.

– Вы нечасто заходите, господин Лемке.

Лемке улыбнулся и вновь понюхал розу.

– А где ваш брат?

– Хайнц! – крикнул Вольфганг, на его крик с садовыми ножницами в руках во двор вышел белокурый детина.

У похоронного бюро останавливались машины. Играл оркестр. Лемке вышел из цветочного магазина и деловито зашагал мимо похоронной процессии.

Шурик крутил ручку телевизора. Картинки сменяли одна другую. Наконец появился всадник с традиционными «кольтами» на бедрах. Шурик щелкнул всадника по носу и довольный улегся на кровать, звук он почти совсем убрал. Звук был ни к чему.

Ковбой с бесстрастным лицом, с приклеенной к губам сигаретой медленно ехал среди кактусов и не мигая смотрел на восходящее солнце. Конь, чувствуя настроение всадника, неторопливо перебирал сухими ногами; «кольты» хлопали по бедрам, услужливо подставляя шершавые ручки; голубые глаза свободно отражали солнечный свет и равнодушно ждали.

Шурик заложил руки за голову и потянулся. Парень на экране был что надо и вызывал симпатию.

Сажин вошел тихо и неожиданно, взглянул на экран и спросил:

– Сколько раундов он выдержит?

Шурик сел и спустил ноги с кровати.

Ковбой упал, лошадь поскакала, взвизгнула пуля. Ковбой проверил, не погасла ли его сигарета, затянулся, молниеносно выстрелил в сторону зрителя, вскочил на оказавшегося рядом коня и поехал мимо кактусов.

Сажин выключил телевизор и озабоченно спросил:

– Ты храпишь?

– Что?

– Я спрашиваю: ты ночью храпишь? – Сажин положил на стол портфель, который держал в руках, выдвинул ногой стул и сел.

– Я не слышал, но говорят, что потрясающе, – ответил Шурик.

– Тогда все в порядке, – Сажин раскладывал какие-то бумаги, – мы споемся. Зови ребят.

Курносая веснушчатая физиономия Шурика вытянулась, проходя за спиной тренера; он вздохнул и с сожалением посмотрел на телевизор.

– Еще надоест. Надеюсь, что ты выкроишь у телевизора время и успеешь взглянуть на Шунбунский дворец. Правда, там не стреляют сейчас, – Сажин взял лежащую на столе австрийскую непривычно толстую газету и рассеянно перелистал. С одной страницы на Сажина глянуло знакомое лицо. «Пройдет ли Пауль Фишбах в парламент?»

Шурик выскочил в коридор и заглянул в соседний номер.

– Зигмунд, шеф зовет, – сказал он Калныньшу, расхаживающему по номеру с книгой в руке. – Где Кудашвили?

– Пошел прогуляться. – Зигмунд положил книгу в карман и вместе с Шуриком вошел к Сажину.

– А Роберт? – Сажин развязывал лежащий на столе холщовый мешочек, но не мог справиться с тесьмой.

– Он гуляет. – Зигмунд взял мешочек и развязал. – Деньги?

– Когда мне нужна помощь… – Сажин прервал себя на полуслове. – Возьмите по четыреста-пятьсот шиллингов. В шиллинге сто пфеннигов. Это на карманные расходы. – Он вынул из портфеля пачку денег и бросил ее на стол.

– Шурик, я назначаю тебя кассиром, – сказал Зигмунд и щелкнул Шурика по носу.

– А если бы я был сильнее, слон?—спросил Шурик, высыпая на стол легкие никелированные монетки.

– Ты бы не был так обидчив, – Зигмунд провел ладонью по щеке и поморщился. – Кстати, предупреждаю, в Вене мужчины бреются каждый день.

– Шурик, ты слышал? – спросил Зигмунд.

Шурик беззвучно шевелил губами, подолгу разглядывая каждую бумажку и монетку, раскладывая их на четыре кучки. Зигмунд взял Сажина под руку и отвел к окну.

– Роберт нервничает, – равнодушно сказал он, – говорит: стар я и не в весе.

– А ты как считаешь? – Сажин поднял голову.

– Что я? – Зигмунд пожал плечами. – Да теперь и поздно.

– А если бы не поздно?

– Я бы взял Анохина. Он чуть слабее, но ему двадцать. Надо думать о будущем.

– Чуть? – спросил Сажин и отстранился. – Во-первых, через это «чуть» сотни спортсменов перешагнуть не могут. «Чуть» – это мастерство. Я не беру боксера на первенство Европы за то, что ему двадцать лет.

– Вы спросили мое мнение, – Зигмунд потер ладони.

– Ты сказал: думать о будущем? Я и думаю. О твоем! О его, – Сажин кивнул на Шурика. – Пока я тренер, будут ездить сильнейшие, а не перспективные. Иначе перспективные не становятся сильнейшими. Одни ждут, что их за возраст выгонят, другие – что за возраст включат.

Шурик перестал раскладывать деньги и смотрел на Сажина. Маленький и сухой, с поднятым плечом, широко расставив ноги, тот стоял перед Калныньшем и крутил пальцем перед его носом.