Николай Леонов - Нокаут

Сажин прослушал слова информатора и судьи, Зигмунд перед началом боя вернулся в угол. Сажин смахнул капельки пота с его лба и положил руку на плечо. Он посмотрел на руки ученика, маленькие черные перчатки были оружием, созданным крушить и ломать. Правильно ли он делает, разрешая бой? Имеет ли на это право?

Они стояли рядом и ждали команды.

Бартен ударил левой, нырнул под руку русского и на одном дыхании выстрелил:

– Бокс!

Зал провалился в темноту и перестал существовать, Петер Визе видел только ринг. Боксеры сошлись в центре, пожали друг другу руки, и русский сделал шаг назад: он добровольно отдал центр. Бартен, медленно покачиваясь, защищая голову высоко поднятыми руками, двинулся вперед. Русский мягко заскользил вдоль канатов, левую руку он держал необычно низко, да и правой не доставал до подбородка – стойка была открытой и крайне опасной. Бартен неторопливо преследовал его. Петер понял, что сейчас американец сделает шаг в сторону, и русский окажется зажатым в угол. Так и произошло. Русский остановился в углу. Бартен, перекрывая выход, финтил, выбирая момент для атаки.

– Обезумел от страха, сейчас с ним будет кончено, – услышал Петер чей-то возглас, отмахнулся и хотел крикнуть: «Подними левую и беги» – но не успел.

Бартен ударил левой, нырнул под руку русского и правым апперкотом хотел кончить атаку, но вздрогнул и застыл на полпути. Русский обошел противника, словно манекен, и, опустив руки, двинулся к центру ринга, а Бартен все еще стоял лицом к пустому углу, покачиваясь на широко расставленных ногах.

– Судья, счет! – крикнул Петер.

Он не видел удара русского, наверное, и никто не видел, но по поведению Бартена было ясно, что он пропустил сильный удар и находился в состоянии грогги. Русский мог убить его в эти секунды, но стоял в центре и ждал. Судья поднял руку, собираясь открыть счет, но Бартен повернулся и, закрывая перчатками голову, двинулся на русского.

В зале раздались запоздалые аплодисменты, теперь всем стало ясно, что во время атаки американец пропустил удар. Петер смеялся, он вытирал слезы и тонко, старчески хихикал. Он все понял: русский мальчик предвидел нырок американца и коротко встретил его, бить почти не пришлось, мальчишка просто вытянул и напряг руку, Бартен сам шарахнулся о кулак подбородком.

– Русский может выиграть?

Петер повернулся, увидел озабоченное лицо Лемке, снова вытер глаза и рассмеялся.

– Он может выиграть, Петер? – Лемке вцепился старому боксеру в плечо.

Петер хихикнул и повернулся лицом к рингу. Русский продолжал отступать, его левая рука опускалась все ниже и ниже и наконец безвольно повисла вдоль бедра. Боксер был совсем открыт, но Бартен финтил, угрожал и не нападал. Слезы катились по щекам Петера, его трясло от смеха. Американец боялся ударить незащищенного боксера, он понимал, что тот встретит его, что русский быстр, как легковес, и Бартен боялся.

– Петер, русский выиграет?

Старый тренер вытер лицо и, не поворачиваясь к Лемке, ответил:

– Он выиграл, когда родился на свет с такой реакцией.

– Ты знал об этом?

Петер пожал плечами.

– Но ты поставил на русского!

– Случайно, Вальтер, случайно. Я не играю на боксе.

Наконец Бартен решился и ударил левой, еще раз, сделал шаг в сторону и ударил правой; казалось, русский не шевельнулся, но удар пришелся в плечо. Русский никак не ответил на полученные удары. На этом и закончился первый раунд.

– Не надо, – сказал Зигмунд, когда Сажин подставил ему табуретку. – Дайте полотенце, – он вытер лицо и шею, взглянул на Сажина, вытер ему лицо, наклонился, быстро поцеловал в висок, бросил полотенце и, не ожидая гонга, вышел в центр ринга.

– Сейчас русский убьет его, – сказал Петер и хлопнул Лемке по коленке. – Запомни, Вальтер. Мы видим великого боксера.

Лемке уже смирился с потерей денег и улыбнулся.

– Ты мог бы шепнуть мне, дружище. Да бог с тобой, – он потрепал Петера по шее. – Может, все к лучшему?

– Смотри! Смотри, Вальтер, – крикнул Петер и встал. Сидящие сзади тоже встали, и через секунду все зрители круглой арены стояли, хотя бой еще не начался.

Но вот прозвучал гонг, и раздался возглас:

– Второй раунд!

Бартен медленно встал и подошел к ожидавшему его противнику.

– Бокс! – крикнул рефери и отскочил.

На мгновение боксеры замерли, затем в перехлесте ударов замелькали перчатки, раздался глухой стук, потом стон. Никто не мог понять, что произошло. Боксеры стояли вплотную, соприкасаясь перчатками и головами, потом Зигмунд опустил руки, сделал шаг назад, повернулся и пошел в угол. Бартен медленно опустился на колени, уперся об пол руками и с хриплым выдохом упал лицом вниз.