Геннадий Прашкевич - Подножье тьмы

– Вот увидите, – сказал Шурик, – этот парень не промах. Он и эту бутылку запишет на наш счет.

– Никто и не спорит, – сказал Скоков недовольно. И вопросительно глянул на Роальда: – Может, заняться господином редактором?

Роальд взглядом указал на атлетов. Они-то не пьяные, прочитал Скоков в его взгляде. Кроме того, драка не входила в планы Роальда.

– Займемся, если он подойдет.

Но Иваньков не подошел.

Замахнувшись в очередной раз, господин главный редактор газеты «Шанс-2» вдруг шумно упал грудью на столик. Никто и слова не успел сказать, как телохранители выволокли Иванькова наружу.

– Часто он к вам наведывается? – спросил Роальд длинного официанта, пославшего барашка за тряпками и совками.

– Второй раз… – хмуро ответил официант. – И время выбирают как специально. Ребята в это время в отлучке.

– На чем они приехали?

– Прошлый раз на мерсе.

Роальд восхищенно поднял брови. Выходило, что газета «Вместе» не только не врет, но даже иногда говорит правду.

– Знаете, кто это?

– Еще бы! Они большой человек. – Длинный уныло оглядел раззор, учиненный Иваньковым. – Они уже оплачивали счет.

– По суду?

– Куда же им в суд! Они добровольно.

Судя по всему, официант говорил только об Иванькове. Телохранителей. возможно, он и не заметил.

– А милиция?

– Милицию вызывать накладно. Да и мало ли… Может, они скоро и милицией управлять будут.

– А прошлый раз, – добавил официант, – они лиф порвали на дамочке. Знаете, носят. Не платье, не кофта, что-то такое среднее. Но и не сарафан. Так они, лиф порвав, лаяли, как собака, даже на четвереньки встали.

– А на четвереньки зачем?

– Так лаять удобнее. О нас даже в газете писали, – официант горделиво расправил плечи. – Вот де, писали, опять они, Иваньков, учинили большой скандал. И нас поминали, как простых работников. Если в газете «Вместе» снова напишут, на них, на Иванькова, к нам станут ходить как на Никулина. Люди любят, когда что-нибудь происходит.

– Весело у вас, – сказал Роальд, вставая. Он явно был удовлетворен увиденным.

Уже на улице Шурик спросил:

– А зачем мы, собственно, приходили?

– А ты пораскинь мозгами, – грубо предложил Роальд. – Вон сколько знакомых лиц.

– Роальд, я домой, – ухмыльнулся Скоков. – У меня завтра дела. Хорошо бы, Ежов подошел.

– Ежов не подойдет. Ежов в Омске.

Никто не спросил, что Ежов делает в Омске. Просто и Шурик, и Скоков приняли это к сведенью.

До обеда Шурик переговорил со множеством людей.

С бабками во дворе дома, где жили Иваньковы.

«Да они, Иваньковы, редко бывают. Мы чаще Сергея Иваныча видим. Иваньковы недавно в нашем доме квартиру купили, а мы-то друг друга знаем по многу лет. Светлана у Иваньковых гордая, с нами не сильно разговаривает, а Сергей Иваныч ничего. Он и посидеть на скамеечке может, вот как ты. А Светлана гордая. Раньше такие были как бы повыше всех.»

«А сейчас не так?»

«Сейчас не так. Сейчас, кто богат, тот гордый. Такую, как у Иваньковых, квартиру купить, надо много денег. У нас таких денег нет. Нам квартиры государство давало. За труд. А Иваньковы – заплатили. Но со стороны ничего, люди спокойные.»

«А в газете писали – пьет ваш Иваньков. Ему будущие избиратели пока верят, а он пьет. Пьет и жену гоняет, скандалит по кабакам. А? Откуда у алкаша деньги?»

«А кто не пьет? Кто не ругается? Они ж еще молодые. Для таких пока все хорошо. И никакой не алкаш он – Сергей Иваныч. Вот какую квартиру купил! Вот в каком доме!.. Они, правда, Иваньковы, и при прежней власти пробились бы. Грамотные. Это нам как прожить на пенсию?… Настасья вот не прожила… Квартиру Иваньковы у Настасьи купили. Там Настасья жила, вдова самого Вереса. А Верес доктор был, член-корреспондент, к нему заказ продуктовый привозили каждый день, кому пятерка нужна была до получки, все к Вересам шли. Настасья всем давала. А последний год мы сами ей несли, кто пирожок, кто молока. Она на пенсию жила в сто тысяч, спала на старых простынях. А тут Иваньковы. Она и продала квартиру – четыре комнаты, два балкона. Она уж год как квартплату не платила. Из чего платить?… А Иваньковы Настасье однокомнатную купили. Правда, далеко. В нашем возрасте не навестишь. Да одна ли Настасья? Вывозят старух из центра, как тех детей…»

«Каких еще детей?»

«Ну, милок! – дружно закивали бабка. – Неужто не слышал? Банда в городе. Родители где зазевались, ребенка за руку и в машину. За руку и в машину, только здоровых детей крадут. Больные кому нужны? В дома входят, родителей связывают, у пьянчужек откупают детей. Пьянчужкам что? Они под это дело других наделают. А у других в наглую отбирают. Мы во дворе сидим постоянно. Как сторожа. Матери-то детей во двор отпускать боятся!»