Анастасия Валеева - Летом в Париже теплее

– Вот та-ак, – с горечью протянул он, посерьезнев, – пить приходится, сама видишь, какая работа нервная. Эх, жизнь-жизнюга! Ну давай!

Он опрокинул содержимое стакана в рот одним махом, словно пил водку. Яна сделала несколько небольших глотков.

– Да чего ты церемонишься! – оживился Руденко. – Пей, еще налью.

Он зычно хохотнул, наполнив свой стакан теперь уже до краев.

– Сеня, – Яна допила портвейн, но все еще не выпускала пустой стакан из рук, – у меня к тебе просьба есть.

– Для тебя – все что угодно, – изрядно повеселел Руденко. – И какого содержания эта твоя просьба?

– Мне нужно увидеться с Вероникой, причем срочно, – решительно сказала Яна.

– Да поставь ты стакан, боишься спиться?

– Я серьезно, Сеня, – пристально взглянула на него Яна.

– И я серьезно, – состроил он озабоченную мину. – Давай еще выпьем, а потом поговорим.

Яна повиновалась. Они выпили. Второй стакан Семен Семенович пил медленно, смакуя каждый глоток, причмокивая и облизывая губы, словно это был нектар. Допив, Руденко тут же снова наполнил стаканы.

– Зачем тебе это? – с выражением крайней усталости на своем открытом простонародном лице сельского парня спросил Руденко.

– Вероника не убивала своего мужа, это я точно знаю, – спокойно, но веско произнесла Яна.

– Кто же его тогда убил, по-твоему? – попробовал изобразить ехидную улыбочку Руденко, но у него вышла вместо этого какая-то расплывчатая гримаса, в которой мелькнуло даже что-то по-собачьи жалобное, какая-то растерянность и грусть.

– Я думала, что Захарыч. Может, так оно и есть, – с печальной неуверенностью произнесла Яна.

– Ну нет, это не кто иной, как его женушка! – хлопнул по столу ладонью Руденко, которому выпитое спиртное придало дополнительный заряд экспансивности и открытости. – Ты знаешь, что на стволе отпечатки пальцев этой мадам?

– Это ни о чем не говорит, – с упрямством сказала Яна.

– Это, по-твоему, не доказательство? – тон Руденко стал холодным и напряженным.

Ну, конечно, – мелькнуло у Яны в голове, – он все уже разложил по полочкам для собственного спокойствия. Все уже решено, ничто не вызывает сомнения, так удобно и комфортно. Пусть бедная женщина мается в тюряге, зато у нас все решено, все доказано. Тем более что и доказывать ничего не пришлось. Отпечатки на пистолете сами все подсказали. К чему что-то еще выяснять, к чему копаться в деталях? Осудить человека – это у нас пожалуйста, а вот защитить его права, доказать его невиновность – тут мы пасуем».

– А как же! – изумился Яниному легкомыслию и неверию Руденко. – Что же тогда еще может служить доказательством?

– А что сама Вероника говорит по этому поводу?

– Говорит, что ей позвонили ночью, предложили проехаться до дачи, сказали, что там ее муженек развлекается с секретаршей, – трагически усмехнулся Руденко.

– Ну вот видишь, – просияла Яна, – ей позвонили! Это о чем говорит?

– О чем? – бестолково заморгал Три Семерки, которого эта дискуссия озадачивала и немного раздражала. – Весь кайф от напитка ломаешь, – нетерпеливо и недовольно произнес он.

– Это говорит о том, – проигнорировала Яна его замечание, – что кто-то был крайне заинтересован, чтобы Вероника поехала на дачу!

– Мало ли злопыхателей, завистливых людей… – приподнял плечи Руденко. – Давай еще по маленькой.

– Давай, – махнула рукой Яна. – Так вот, ей позвонили… И позвонил именно тот, кто хотел ее подставить. Она приехала, вошла… Что она дальше говорит?

– Что вроде как уснула, в общем выключилась. А когда очнулась, увидела мужа и его секретаршу убитыми, а в руке обнаружила ПМ, – вздохнул Руденко, – только врет она все.

Вздыхал он не потому, что сочувствовал Веронике или проникся некой общей идеей рокового несовершенства жизни, иронии судьбы, а потому, что у него не было никакой охоты пересказывать эту историю Яне. Ибо чем больше он говорил о ней и думал, тем живей в его нутре шевелились сомнения, тем тягостней из-за своей непроясненности и ответственности, так или иначе взятой им на себя за сделанные выводы, казалась ему ситуация.

– Это не Вероника. Вот только не пойму, почему, если она кому-то мешала, ее просто не убили, а подставили. Кому это было нужно?

– Да она это, – хмыкнул Руденко, – из-за ревности… – он намекающе посмотрел на Яну. – увидеть такое! Я бы и сам за себя не мог поручиться, если бы мою жену… Эх, да что говорить, жизнь-жизня!

С этими словами он поднял полный до краев стакан. Яна взяла свой. Не чокаясь они выпили и, закурив по десятому разу, продолжили разговор.