Томас Рюдаль - Отшельник

– Не настолько она прекрасна, – возразил Рауль.

Беатрис ткнула его локтем в бок.

– Как-то живу без подружки, наверное, проживу и еще немного.

– Семнадцать лет. – Рауль покачал головой. – Все потому, что ты живешь в пещере.

– Все не так просто, как у тебя получается.

– Ну да, ну да. А если ты будешь посылать домой всего половину того, что ты зарабатываешь… или четверть? Тогда у тебя будут деньги на что-нибудь еще.

Об этом Эрхард говорить не хотел.

– Бывший муж в раю, – обратился Рауль к Беатрис. – Все свое состояние он отсылает ей в Данию.

– Очень мило с твоей стороны, – усмехнулась Беатрис.

– Спасение стоит дорого. Разве не так ты сам когда-то меня учил? Мудрые слова, старина! – Рауль засмеялся. – А по-моему, здесь у тебя не слишком бурная общественная жизнь. Тебе нужно вылезать, встречаться с людьми.

– Если мне суждено с кем-то встретиться, так и произойдет.

– Только прошу тебя, не надо нести чушь насчет кармы и прочего. Если тебе надоело прозвище Отшельник, почаще вылезай из своего черепашьего панциря.

– Может, это его доспехи? – предположила Беатрис.

– Да какая разница? Знакомься с новыми людьми, знакомься с женщинами.

– Эй, я тоже хочу знакомиться с новыми людьми. Почему мы никогда не знакомимся с новыми людьми?

– Знакомимся. На яхте и так далее.

– Да, со стариками, владельцами «старых денег». Я имею в виду – с интересными людьми, как в Барселоне.

Рауль считал, что Беатрис говорит так нарочно, потому что она злится. Ей не на что жаловаться, сказал он, задрав на ней платье. Эрхард сидел тихо и смотрел вперед. Его взгляд бродил по крышам, которые как будто вибрировали, сползая вниз; антенны словно пробовали воду. Чтобы прогнать ненужные мысли, он закрыл глаза. Когда он снова открыл их, на террасе, кроме него, никого не было. Никто не сидел на стульях; со стола было убрано. Его укрыли легким одеялом, рядом горела свеча. Небо тяжелое, темное, безжизненное. Из-за огней города не видно звезд.

Он подвозил женщину. Посадил ее в машину возле порта в Корралехо; волосы у нее растрепались после поездки на пароме. Они ехали в «Спорт Фуэрте», но она никак не могла найти адрес квартиры, в которой она будет жить. Ей около шестидесяти. Пальцы у нее длинные, уже побуревшие. Кольца нет.

Кроме всего прочего, его пассажирка – шведка. Она была чем-то сильно расстроена и напугана.

В общем, они, наверное, могут понять друг друга, разговаривая на своих родных языках. Правда, Эрхард почти позабыл шведский, который когда-то знал. Пассажирка спросила его о цепочке, которая болтается на зеркале заднего вида: маленькая, позеленевшая подвеска из серебра. Здесь так темно, сказал он, и она засмеялась. У нее чудесный смех. Она поблагодарила его за прекрасную поездку, потом медленно и методично опустила монеты в его ладонь, и он почувствовал ее пальцы. Вот чего ему недоставало.

Но ни к чему это не приведет. Он достал ее чемодан из багажника. Озадаченная, она долго рылась в сумке. Она не дала ему номер своего телефона – как ему вначале показалось – и оставила его визитку на заднем сиденье, вместе с билетами на паром. Эрхард воспринял все произошедшее как знак. Конечно, знак, что же еще? Он слишком старый и слишком уродливый.

Во время сиесты он поехал домой завтракать.

Вынул палец из кармана. Он светло-коричневый и скрюченный; его собственные пальцы розовые, только ногти черные. Здесь, на острове, ногти быстро чернеют. Черная пыль, которая висит в воздухе, оседает на все и забивается под ногти. Он оттер их обувной щеткой и вымыл в саду. Кроме ногтя Билла Хаджи.

Потом он приклеил палец к своей левой руке. Серебристая лента закрыла сустав, и кажется, будто кисть у него как у всех, с пятью пальцами. Он стоял перед зеркалом и любовался собой – рука болтается сбоку, рука подпирает подбородок… Он скрестил руки на груди, потом сунул большой палец в карман брюк. Перемена небольшая, но она ему идет. Новый мизинец… Он чувствовал себя почти нормальным. Выходя из дому, он не убрал палец в карман, а так и оставил на левой руке.

У перекрестка с круговым движением на выезде из Пуэрто его остановила парочка. Эрхард повез их в центр аренды велосипедов на улице Панитта. Переключал передачи и ритмично барабанил пальцами по рулевому колесу. Ни один из пассажиров не сказал ему ни слова. Они не обратили никакого внимания на его левую руку. Болтали обо всем на свете. Потом Эрхард поехал в «Оливу»: мужчина вез собаку к ветеринару. Собака, старая овчарка, сидела почти неподвижно и тяжело дышала. Эрхард боялся, что собака учует оторванный палец, но она, похоже, больше интересовалась пустым местом под ручником, где валялась оставшаяся от завтрака салфетка. Хозяин вздохнул: животное, скорее всего, усыпят. Сделать уже ничего нельзя, несколько раз повторил он.