Мария Брикер - Фонарь Диогена

– Спросите у дяди Шахновского, – буркнул Никита, исподлобья глядя на своего конкурента по бизнесу.

– Никит, я не… – влез в разговор Илья, выглядел он потерянным и раздавленным. – Я даже предположить не мог, что мой дядя окажется продажной сволочью! Я ему доверял… Я…

– Да иди ты! Умойся уже. Глаза б мои на тебя не смотрели, – отмахнулся от друга Верховцев. – Да, многого мы не знаем о людях, которые нас окружают! А я разве мог предположить, что кухарка с садовником, такие милые домашние люди, стучат о моей личной жизни хозяйке модельного агентства, которой я прежде и в глаза не видел? Самое интересное, что это вовсе не мешало ей меня ненавидеть. Разве я мог предположить, что девушка, которую я когда-то трахнул, – причем она вовсе не возражала, – будет ненавидеть меня за это всю жизнь? Разве я мог предположить, что моя жена – шлюха и спит с племянником моего конкурента по бизнесу? – Никита поднялся и вплотную подошел к Калистратову. – Да, это я твоего племянника прихлопнул!

– Никита! – попытался возразить Илья.

– Молчать! – заорал Верховцев, лицо его стало безумным, в глазах бушевал нездоровый огонь.

– Я узнал, что жена мне изменяет, взял пистолет из сейфа, сел на «Харлей», приехал к Зимину на квартиру и выстрелил ему в лобешник. А потом сделал из твоего племянника чучело и поставил в саду, чтобы он ворон отпугивал, там ему самое место! Я все сказал! Зови своих отморозков, Калистратов, и давай покончим с этим раз и навсегда!

Федор сделал какой-то неуловимый жест, раздался звук удара. Верховцев рухнул на колени, схватился за голову, сквозь пальцы его просочилась кровь и закапала на ковер. Маруся охнула, Глашка тихо завыла. Шахновский схватил пакет с пистолетом, порвал его зубами, вытряхнул пушку на стол, вскочил и повернулся к Калистратову, направив на него дуло. Рука у Илюши дрожала, но лицо, изрисованное косметикой, как у индейцев-команчей, выражало решимость.

– Убью, сука! Убью! Отойди от него, тварь!

– Убери пистолет, юродивый. Он все равно не заряжен, – насмешливо глядя на Илью, сказал Калистратов, размахнулся и со всей силы врезал Никите второй раз по голове кастетом – удар пришелся по затылку. Верховцев издал свистящий звук и повалился вперед. Калистратов ногой отпихнул тело, достал носовой платок, аккуратно вытер кастет и сунул его в карман.

В этот момент громыхнул выстрел. Калистратов вздрогнул, удивленно посмотрел на Шахновского, схватился за грудь, рухнул на пол, конвульсивно дернулся несколько раз и затих.

Шахновский издал невнятный звук и, словно раскаленную головешку, отбросил от себя пистолет. Он скользнул по паркету до края ковра и замер в метре от Калистратова, но Федору было уже все равно – он лежал, скрючившись, на ковре, и не подавал признаков жизни.

– Господи, прости души наши грешные, – перекрестилась Маруся.

– Мамочки! – пискнула Глафира и завопила: – Он его убил! Убил!!!

– Заткните уже кто-нибудь эту рыжую девку! – не сдержался Веронезе.

– Идиот! – взвизгнула Анжелика. – Что теперь с нами будет? Кретин несчастный! Сейчас сюда прибегут его люди, отстрелят нам всем бошки, а потом в бетон закатают. Надо что-то делать. Что-то делать, срочно! Выйти они нам не позволят.

– Милицию можно вызвать, – предложил Лоренце.

– Какую милицию! Ну какую милицию! – закатила глаза Анжелика. – Телефоны наверняка на прослушке, нас перестреляют, как котят, прежде чем они сюда приедут. Знаю я его отморозков! Верховцева надо срочно в чувство привести. Он обязательно что-нибудь придумает! Господи боже мой! Господи-и-и! – Анжелика запрокинула голову и закрыла ладонями лицо, посидела так с минуту, раскачиваясь на стуле. – Как там Верховцев? – спросила она у Маруси, которая уже оказывала помощь Никите, промакивая хлопковой салфеткой кровь. Он все еще пребывал в отключке, но медленно приходил в себя и тихо стонал.

– Рана не глубокая, но кровоточит, на затылке припухлость, – сказала Маруся. – Перекись надо, зеленку, бинт и холод. Глаша, принеси аптечку! А вы – лед.

Анжелика вскочила, шепча себе под нос ругательства, достала из барного холодильника ледницу, вытрясла из нее прозрачные кубики в салфетку и тоже склонилась над Никитой. Глафира, рыдая, вышла из гостиной, вернулась с аптечкой, передала ее женщинам и снова плюхнулась в кресло.

Калистратов лежал на полу, чуть в стороне от Верховцева, но подойти к нему никто не решался.

– Я не хотел убивать! – оправдывался Илья, с ужасом глядя на содеянное. – Не хотел я убивать! Клянусь – не хотел! Целился не в него – в пол! Пугнуть хотел, чтобы он Никиту не добил, ведь он солгал, чтобы свою жену выгородить. Он просто пытался Лильку прикрыть! Он из-за Лильки все это сказал, чтобы она не пострадала. Беременная она! Когда мы приехали на квартиру Зимина, он был мертв, пару часов – точно, тело уже остывать начало. Пистолет Никиты валялся рядом с трупом в луже крови. В прихожей Никита нашел обломанный цветок лилейника. Какой-то «Хаер энд Фраер».