Марина Крамер - Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

– Кто тебе сказал?

– Неважно, кто, важно, что . Так я услышу что-то внятное? Давай, не молчи, а то дома орать не с руки будет – Егор спит, ночь на дворе.

– Ну, было, было! – рявкнул он. – Но это не моя идея, они эту тему еще год назад разработали, я только свел их с парой классных водил, которым тачку вскрыть – как тебе ресницы накрасить. За это они и отдавали мне процент, за это – и еще за то, что больше никто не пытался их доить, вот так! И больше ничего, я сам к этим тачкам даже не касался!

– Ваша любовь к роскоши погубит вас, поручик Ржевский! – насмешливо сказала Коваль, похлопав его по щеке.

– Маринка, родная, я тебе клянусь – никакого криминала! – прижав к груди ее руку, проговорил Женька.

– Ну, еще бы! Что криминального в том, чтобы распустить пару-тройку лохов на дорогие тачки! Ты абсолютно невинен, кто бы спорил! – согласилась она совершенно серьезным тоном. – Вот это все ты потом следаку и расскажи, посмотрим, что будет.

– Ты мне не веришь?

– Абсолютно, – подтвердила она.

– Что мне сделать, чтобы ты поверила?

– Скажи правду.

– Я клянусь тебе самым дорогим, что есть у меня в жизни, – тобой. Я сказал тебе все, что было на самом деле, – глядя ей в глаза, тихо сказал Женька. – Никогда в жизни я не был так честен, как сейчас.

– Хорошо, родной. Но больше никогда не пытайся мутить за моей спиной: узнаю – пришибу!

– Я люблю тебя, котенок, так люблю… – пробормотал он, обнимая ее и забираясь руками под куртку. – Домой приедем, замучаю – соскучился…

– А еще меня обвиняют в том, что я решаю проблемы в койке! – заметила Марина, и Женька засмеялся, целуя ее в грудь через тонкий свитер.

– Я у кого учился-то?

В «Парадизе» все спали, только охранник в будке у ворот смотрел телевизор. В доме не горело ни одно окно – значит, Ветка уложила Егорку, а сама улеглась в гостевой спальне. Стараясь не шуметь, они на цыпочках поднялись на второй этаж, и Марина пошла в детскую. Егор разметался в кроватке, вскинув вверх обе ручки и сбросив одеяло, она осторожно укрыла его, поцеловала в теплую щечку, поправила медвежонка, лежавшего рядом.

«Господи, ну на фиг бы мне было надо мотаться по ночи, сидеть у какого-то следователя, разбираться с Хохлом, когда дома – вот это чудо? Ребенок сказал первое в жизни внятное слово, а это осталось почти незамеченным, потому что матери было некогда, машину ей, видишь ли, взрывчаткой начинили, не до этого! Чертова жизнь…».

В спальне уже ждал Женька, принявший душ и расстеливший постель. Он смотрел ночной выпуск новостей и пил шампанское прямо из горлышка. Марина удивленно вскинула брови:

– Это что еще?

– Хочешь? – Он протянул ей бутылку. – Иди, котенок, расслабимся чуть-чуть.

– Что, есть повод? – Она взяла и тоже сделала пару глотков ледяного напитка.

– Есть – я люблю тебя.

– Ну, это уважительная причина! Сейчас ты подробнее расскажешь мне, как именно ты меня любишь, дорогой… – прошептала Марина, отправляясь в душ.

Разумеется, Хохол дождался и показал все, на что был способен.

– Тс-с-с! – Он закрывал ей рот ладонью, но и это не помогало. – Котенок, там ведь Егорка, напугаем… не кричи…

– Раньше ты всегда просил – громче, дорогая, громче… – простонала она.

– Раньше мы были одни, – прошептал он, целуя ее закрытые глаза. – А теперь мне так редко удается получить тебя в свое распоряжение, девочка моя любимая…и ты почти перестала сама просить меня об этом…

– Ты ревнуешь? – Марина задала вопрос, мучивший ее уже несколько дней – ей показалось, что Женька чувствует себя заброшенным, что ему мало того внимания, которое она уделяет ему теперь, когда в доме появился Егор.

– Я не знаю, как это называется. Я понимаю, что глупо ревновать к ребенку, которому еще и года нет, к сыну… но, Маринка, мне так тебя не хватает… мне мало тебя, я постоянно проверяю, моя ли ты… – Он положил голову ей на живот, поглаживая рукой грудь. – Я люблю тебя, моя девочка…

– Я тоже люблю тебя, Женька… Знаешь, сегодня Егорка впервые назвал меня мамой… – сказав это, Коваль вдруг заплакала.

– Котенок, это же здорово! Он ничего не говорил, только лопотал, а теперь зовет тебя мамой, и ты плачешь, дурочка. – Женька сел, поднял ее на руки, укутав простыней, и поцеловал: – Мамка ты, мамка! Ребенок первое слово сказал, а она в ментуре заседает!

В соседней комнате раздался плач, и Марина вскочила, но Женька опередил, набрасывая халат и устремляясь туда. Через минуту он вернулся с Егоркой на руках – мальчик проснулся и плакал.