Марина Крамер - Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце

Сева опустился на корточки, заглянул под машину, потом, подстелив куртку, улегся на нее, снова устремив взгляд куда-то за левое колесо. Все вокруг молчали, словно звуки могли как-то повлиять на дальнейшее развитие событий. Сева лежал на асфальте довольно долго, Марину трясло от напряжения и неизвестности, да и погода тоже добавляла дискомфорта. Хохол осторожно обнял ее, пытаясь согреть, но она только дернула плечами, освобождаясь от его рук. Женька отошел. Наконец Сева поднялся, отряхнул куртку и нерешительно посмотрел на хозяйку:

– Я давно не практикую, могу не разобраться. Может, саперов все же лучше вызвать?

– Тогда не лезь. Вызывайте ментов. Даня, Ветку и Егора в «Хаммер», сами с Аскером туда же – и в «Парадиз», – распорядилась Марина. – И шум не поднимайте, ради бога!

Исполнительный Данила побежал обратно на стадион, Марина же закурила, стараясь успокоиться хоть немного.

– Сама тоже езжай, – виноватым голосом попросил Хохол, снова подойдя к ней сзади.

– Нет! – отрезала она. – Юра, поедешь аккуратно, смотрите, чтобы следом не пристроился никто.

– Понял, Марина Викторовна.

От центрального входа стадиона уже приближались почти бегом Ветка с ребенком на руках и оба охранника.

– Случилось что-то? – спросила Ветка, передавая Марине Егора.

– Нет, просто холодно, и дождь идет, поезжайте к нам, а у меня еще дела есть. Переночуй у меня, хорошо? – Коваль надела Егору капюшон поверх вязаной шапочки, поправила задравшиеся брючки, поцеловала в щеку и протянула его Ветке, но он вцепился в мать и заорал во все горло. – Егорка, сынок, я приеду скоро, езжай с тетей на машине, ладно? Иди, маленький. – Но Егор продолжал плакать, не выпуская из кулачков ее волосы и воротник куртки. – Вета, возьми его! – Даже Ветка, с которой у него были совсем дружеские отношения, не смогла оторвать пацана от Марины, он отворачивался и от нее тоже. – Ладно, я до машины его донесу.

Юрка отогнал «Хаммер» метров на триста от второй машины, Ветка села назад, и Марина кое-как усадила Егора к ней на руки. Он ревел и молотил Ветку кулачками, а потом вдруг отчетливо прорыдал:

– Ма-ма! Ма-ма!

– Да езжай ты уже, Юрка! – не выдержала она, захлопнув дверь и возвращаясь к «Навигатору».

– Заговорил паренек наш, – заметил Сева, но Марина зыркнула на него, и он замолчал.

Хохол обнял ее за плечи, виновато прижавшись лбом к ее затылку:

– Прости меня, котенок…

– Засунь себе свое «прости»!.. Ментов вызвали? – огрызнулась она, дрожащей рукой вытаскивая из пачки очередную сигарету.

– Да, скоро приедут. Маринка, я виноват… прости, я не подумал, что могу тебя подставить… – снова начал он, но она перебила:

– Я же сказала – хватит! Надо головой думать, а не тем, чем ты обычно это делаешь! Ты не меня – ты себя подставил, неужели не понимаешь? Женя, мне не нужны твои деньги, если при этом ты рискуешь остаться без головы!

– Тебе, может, они и не нужны – ты у нас барышня обеспеченная, за всю жизнь не освоишь всего, еще и Егору не успеть, я думаю, – ощетинился Женька. – А как я должен чувствовать себя, скажи? Когда даже в ресторан не могу тебя сводить, чтобы самому расплатиться!

– Опять началось? Ты заколебал меня своими первобытными понятиями, вот ей-богу! Не води меня в ресторан – я переживу! Но таких инцидентов я тоже не хочу больше, понял? – Марина взяла его за подбородок, но он вырвался. – Гордый, да, Женечка?

– Был бы гордый, врезал бы тебе давно и не разговаривал, а так терплю, хвостом виляю.

– Так и врежь, в чем проблема? – насмешливо поинтересовалась Коваль, выбрасывая сигарету и пряча замерзшие руки в рукава куртки. – Или духу не хватает?

– Не подначивай – не по понятиям бабу лупить.

– Ой ли? А Ветке подкидывал, я помню.

– То Ветка, а то – ты, – отрезал он, снимая куртку и накидывая ее Марине на плечи. – Замерзла?

– Замерзла. Там у Севы моя сумка, в ней фляжка была, принеси, погреемся.

Хохол принес фляжку с коньяком, но сам пить не стал, протянул ей:

– Не увлекайся только, опять засекут.

Это он о том, как однажды Марину показали в «Криминале», буквально через месяц после похорон Егора, она выходила из офиса «Империи» с этой самой фляжкой в руках, на ходу заправляясь коньячком, чтобы вернуть душевное равновесие. Откуда вынырнул этот парень с камерой, черт его знает, но Коваль, увидев объектив, нацеленный в ее сторону, выдала такую матерную очередь, что покраснела даже ее привычная ко всему охрана. Сюжетец получился, хоть сейчас на «Оскар» – поддатая Наковальня, с идеальной прической, макияжем и в безупречном деловом костюме, кроет матом как последняя вокзальная бомжиха. Да еще и фляжка в руке…