Никита Воронов - Огненный лис

Так напевал Семен Игнатьевич, снова чувствуя себя молодым сверхсрочником в новенькой гимнастерке, пока не поравнялся за очередным изгибом дороги с симпатичной девушкой лет девятнадцати.

— Ой, — обернулась незнакомка, испуганно хлопнув ресницами.

— Не бойтесь, красавица. Я не маньяк и не грабитель!

— Ну, что вы…

Сразу выяснилось, что им по пути, во всяком случае — до садоводства Спиригайло. Семен Игнатьевич представился по имени, что же касается рода занятий, скромно сообщил:

— Офицер… А вы, наверное, студентка? Учитесь?

— Нет, работаю. Операционной сестрой, в больнице.

— За поселком? Где такие высотные корпуса? Далеко.

— Я там комнату с подругой снимаю. Только иногда, конечно, приходится в город выбираться…

— Такая красавица! Будь я вашим пациентом — ни за что бы не выписывался, так бы и пролежал остаток жизни в палате.

Девушка действительно оказалась мила: губы бантиком, стрижка под Мирей Матье, а из-под плаща сквозь шелковую блузку нахально проглядывает сосок.

«Экстравагантная мамзель,» — мысленно облизнулся Спиригайло.

Какие там Пиккельманы? Какие могут быть Роговы с Заболтными, когда тут такие телки ходят!

— Как, говорите, вас зовут?

— Наташа.

— Разрешите ручку?

— Ой, ну что вы, право… Неловко!

Спиригайло чуть не споткнулся:

— Да нет, вы не так поняли… Ручки шариковой не найдется? Я хотел вам телефончики свои чиркнуть — мало ли, проблемы какие-нибудь в Питере возникнут. Звоните, не стесняйтесь, я всем, чем могу!

Мимо, по трассе, пронесся огромный джип с тонированными стеклами.

— Не страшно вам, Наташа? А то вон какие бандюки ездят! — Глянул Семен Игнатьевич вслед машине. — Схватят, затащат…

— Страшно, — призналась девушка. — А что делать? Мне в ночь на дежурство. Хорошо, что вас встретила.

Спиригайло с достоинством кивнул, расправил плечи и почувствовал себя выше ростом…

Местные сыщики мертвецов навидались.

Даже здесь, в области, далеко от кровавых питерских разборок, этого добра хватало: утопленники, висельники, летуны… В основном, конечно, расставались люди с жизнью самостоятельно, однако приходилось оперативникам уголовного розыска выезжать и на «криминальные» трупы.

Район считался в этом отношении тихим — местные граждане убивали друг друга нечасто, в основном невзначай и по пьяному делу. Совершенные на бытовой почве «мокрухи» успешно раскрывались, что способствовало достижению высоких оперативно-служебных показателей по отделу и управлению в целом.

Но то, что представилось взорам розыскников сегодня, повергло в неодолимую тошноту даже видавшего виды зама:

— Не, мужики… Пусть эксперт ковыряется.

Обезображенный, изьеденный труп лежал среди зарослей бузины, недалеко от просеки с высоковольтной линией и всего в пятнадцати километрах от ближайшего телефона.

Лесник, производивший плановый обьезд угодий, наткнулся на него невзначай — и до сих пор пребывал в состоянии, близком к истерике. Он даже мотоцикл свой потерял, так что впоследствии всем, от самого лесника до начальника РУВД пришлось исписывать гору ненужных и глупых бумажек.

Оперативно-следственная группа выехала на место как только смогла раздобыть транспорт:

— Мужик, вроде?

— Вроде, мужик…

То, что осталось от тела, лежало на спине, абсолютно голым. Голова и кисти рук отсутствовали, но первичные половые признаки были в целости и сохранности.

— Красота. Как опознавать будем? Ни одежды, ни документов, ни пальчиков…

— Круто его, — вытер губы носовым платком оперативник помоложе. Потом припомнил старую милицейскую байку и чиркнул себя ладонью по горлу:

— Как говорится, причина смерти ясна. Смерть вызвана полным отделением головы от туловища.

— Уверен? — Зам пересилил брезгливость и сел на корточки рядом с трупом. — Глянь… Вот сюда!

В левом боку, из-под ребер едва заметно торчал блестящий никелированный стержень.

— Что за фигня такая?

— Скальпель. Хирургический. В селезенку, понял? — Старый сыщик уважительно поднял вверх палец:

— Профессионально… С одного удара.

— Слушай, тут гаишник один «ауди» предлагает. Машины самой нет пока, из Германии гонят, но документы уже здесь.

— Ну и что?

— Червонец баксов хочет.

— Какого года тачка?

— Девяносто четвертого.

— Лажа! — Пузатенький дядя в кепке отмахнулся и по-хозяйски сел на капот темно-вишневой «девятки». — Моя, сам знаешь, на сколько лет старше, без наворотов — и то шесть дают легко.