Б. Седов - Король Треф

Я встал, спустил воду, чтобы Стержень думал, что я тут занимался тем, чем и должен был, и, сполоснув руки, вышел из ванной. Стержень сидел в кресле, развалясь, и тыкал пальцами в пульт от телевизора.

Я уселся в кресло и посмотрел на стаканчик с пойлом. А пойло, между прочим, было «Джонни Уокер» с красной этикеткой. Классная вещь!

Мы со Стержнем ухватили стаканчики и тяпнули.

После этого я продолжил свою игру:

— Ну посуди сам, Стержень, зачем ему о чем-то договариваться со мной до сходняка? Ведь вроде бы все ясно, все понятно. Или я чего-то не понимаю?

А Стержень, видя, что я остыл и не лезу на рожон, говорит:

— Значит, слушай сюда, Знахарь. Я тебе сейчас скажу кое-что, но это строго между нами. И если ты меня вломишь, я сумею отпереться, будь уверен. А ты попадешь в пиковое положение. Годится?

— Годится, — ответил я, а сам понял, что и в стилетовском огороде не все в порядке.

Но это только в том случае, если Стержень не заманивает меня в ловушку.

— Ну вот, — начал Стержень и в нерешительности замолчал.

— Давай, рожай, — приободрил я его, — раз начал, то договаривай, нечего из себя целку строить.

— Да какую там целку, — поморщившись, отмахнулся он, — в общем, если вы со Стилетом не договоритесь ладом, он сорвет сходку и ты останешься ни с чем. А сорвать он ее точно сможет, потому что на ней не будет достаточно голосов, он об этом позаботился, и решение может быть признано незаконным. И, кроме того, он недоволен тем, что общество отказалось проводить сходку на его загородной фазенде. Вот и все.

— Что значит — позаботился? — удивился я, хотя и понял, что имел в виду проболтавшийся Стержень.

— А то и значит, — ответил он, и по его физиономии было видно, что он клянет себя за длинный язык.

Я понял, что с этой темы нужно соскакивать, чтобы не загнать Стержня на измену, и равнодушно сказал:

— Ну, позаботился и позаботился, мое какое дело…

Потом подумал немножко и, хлопнув себя по коленям, сказал:

— В общем так. Передай Стилету, что Знахарь шлет ему горячий привет и наилучшие пожелания. И скажи ему, что Знахарь его уважает и хочет, чтобы он тоже уважал Знахаря. В нашей жизни взаимное уважение — первое дело. А еще скажи ему, что я хочу разговаривать с ним лично. Так что пусть позвонит мне сам. Он человек, конечно, уважаемый, но все же — не иранский падишах, и рука у него не отвалится, если он телефонную трубку снимет. И тогда мы с ним договоримся о встрече. Все запомнил?

— Да, Знахарь, все, — ответил Стержень, и по нему было видно, что он рад тому, что такой сложный разговор закончился вроде бы благополучно.

— Ну вот и хорошо, — сказал я и поднялся из кресла, давая понять, что аудиенция окончена.

Стержень тоже встал и, протянув мне руку, сказал:

— Сегодня же все передам Стилету. Я еду к нему, — он посмотрел на часы, — через полтора часа. Удачи.

— Удачи, — ответил я, пожимая ему руку, и он вышел из номера.

Я, наконец, остался один и получил возможность как следует обдумать все эти новости. И, главное, — сидя на диване, а не на крышке унитаза.

Я плеснул себе немного виски и, рухнув на диван, задумался.

Это что же получается?

Стилет грохнул трех авторитетов только ради того, чтобы не короновать меня? Или для того, чтобы в зависимости от ситуации можно было либо короновать, либо — нет? Скорее — второе. Хитер, однако, собака! Ладно, поехали дальше. А зачем ему это надо? Тут варианта два — или он меня попросту боится, или хочет надавить на меня так, чтобы подобраться к моим деньгам. И опять тут более вероятен второй вариант.

Но, если рассудить трезво — и я посмотрел на стаканчик виски, который держал в левой руке, — то тут оба варианта вместе. То есть — он и боится меня, потому что чует, что для него это добром не кончится, и правильно чует, между прочим, и денег моих хочет.

И ведь я, пожалуй, догадываюсь, Стилет, почему авторитеты отказались устраивать сходняк в твоем особняке. Просто никто тебе не доверяет, и никому не хочется уехать оттуда в цементном блоке. Раз ты грохнул троих, то почему бы не грохнуть еще хоть десятерых? А, Стилет?

О’кей!

Будут тебе и дудка и свисток, дорогой Стилет. И надудишься ты, и насвистишься. Хочешь и рыбку съесть, и жопу не ободрать? Не бывает такого, сам знать должен. А если дожил до вора в законе и не знаешь — твоя беда.

Я встал и подошел к распахнутому окну, за которым уже начинался вечер. От окна тянуло прохладой, и я с наслаждением потянулся, думая о том, что для себя уже все решил, и теперь слово за Стилетом.