Елена Арсеньева - Любимая девушка знахаря

Пошли к лесу. Маруся впереди, Митюха позади. Марусе было сначала жутко: казалось, что в спину ей смотрят не только Митюхины неотвязные глаза, но и дуло обреза. А ну как он нарочно наговорил про женитьбу? А ну как по пути раздумает жениться и золотом делиться – да и пальнет меж лопаток, а Маруся и знать не будет, когда смерть поразит ее?

Томимая страшными мыслями, обернулась, но никакого обреза не увидела: Митюха убрал его под свой поношенный, пропотевший пиджак. Там же, в каком-то кармане, был припрятан и мешочек с золотом.

Поймав испуганный Марусин взгляд, Митюха понимающе ощерился и похлопал себя по груди:

– Вот здесь наше добро. У самого сердца!

Они уже миновали рощу и подошли к завалу, при виде которого Марусю озноб пробрал. Стоило представить, что сейчас опять придется пластаться, лезть под ним, как у нее в глазах мутилось. Да, вот таков человек – сколько бы страшного ни оставалось за плечами, боится он только будущего. Два трупа смотрели вслед мертвыми глазами, но куда больше она боялась корявых сучьев, которые могут вцепиться в спину. Впрочем, оно и правильно, наверное: мертвые уже мертвы, не встанут, не догонят, а вот если потянешь за какой сук, весь завал на тебя рухнет...

– Ну, давай, – сказал Митюха. – Ложись на пузо и двигай. Да смотри, задницу не воздымай, а то нацепляешь на себя...

И игриво шлепнул Марусю пониже спины.

«Вот, уже руки распускает, – угрюмо подумала девушка. – Как будто я уже его собственность. Будто он уже мой хозяин...»

Почему-то эта мысль сейчас затмила даже страх зацепиться за какой-нибудь опасный сук. Маруся и не заметила, как одолела завал, как выскользнула из-под него. Выпрямилась, отряхнулась, крикнула:

– Я добралась уже!

– Ну, теперь я полезу, – донесся голос Митюхи, а потом раздалось и его тяжелое дыханье. Вот он уже снова оказался рядом с Марусей, счистил землю с пиджака, глянул одобрительно:

– Молодец ты, девка! Честно скажу, опасался я...

– Чего ты опасался? – невесело спросила Маруся, не имея ни малейшего желания отвечать улыбкой на его улыбку.

– Опасался, что возьмешь ты – и дернешь за опасный сучок, порешишь меня за то, что я миланчика-желанчика твоего сгубил. И правильно сделала, что дождалась меня: во-первых, золото на мне осталось бы, ни крупинки его ты не получила бы, не смогла бы завал разобрать, а во-вторых, бабе мужик нужен, одна она перед жизнью – что лозина перед бурей, всякий ветерок, если не сломает, так согнет. Ну и ни за что не дошла бы ты без меня до деревни, заблудилась бы. А меж тем, тут другая тропа есть, короткая и безопасная. Но ее только Тимка с Вассианом знали, царство им небесное. Знали да мне рассказали. Вот она, тропа эта, ведет по азам. Нужно идти и примечать, на стволы смотреть. Там тропочка из берез прошита меж елок... и на всех березах вырезана буква «аз». Коли углядишь их, за три часа, не более, к околице Падежина выйдешь. Потеряешь – значит, сама потеряешься. Так ты лучше судьбу не пытай, без меня не...

Громыхнуло совсем близко, Митюха покачнулся, оборвал свои слова и издал пронзительный крик.

Громыхнуло снова. Митюха опять покачнулся и тяжело грянулся наземь. Маруся с ужасом увидела, что ноги его покрылись множеством мелких рваных ранок, как будто кровь его вдруг начала вырываться из кожи, прихватывая с собой клочки кожи, мяса и ткани, из которой были сшиты его штаны.

– Что это? Кто это меня? – мучительно вопрошал Митюха, озираясь выкаченными глазами с выступившими на них кровавыми слезами.

– Не оставляй неубитого, Митюха! – раздался сдавленный, хриплый хохоток.

Марусю словно бы тоже прострелило, потому что она узнала и этот хохот, и этот голос, которые могли принадлежать единственному человеку на свете. Тимка! Неужели он жив? Оклемался, перевязал рану своей рубахой, которую милосердно бросила на него Маруся, и пустился в погоню за бывшими подельниками, которые обратились во врагов.

– Не оставляй неубитого! – снова выкрикнул Тимка. – И ты, Маруська, тоже хороша. Ну ничего, вот сейчас я до вас доберусь!

По надсадному его дыханию Маруся поняла, что Тимка лезет под завалом.

– Убьет он нас, – простонал Митюха, пытаясь повернуться и достать из лямки обрез. – И меня, и тебя. Возьми обрез у меня под пиджаком, а как Тимка высунется, ты его в лоб...

– Не успеет она! – раздался задыхающийся голос двужильного Тимки, и его лицо показалось из-под сплетенья ветвей. – Кишка у нее тонка!

– Кишка тонка? – зачем-то переспросила Маруся, склоняясь к завалу и кладя руку на приметный сук, который намертво запомнила еще с прошлого раза. – Говоришь, кишка тонка?