Екатерина Лесина: Рубиновое сердце богини

– Обязательно скажу, где вас найти, не волнуйтесь. Может, сумку здесь оставите?

– Сумку? А, нет. Она не тяжелая.

Больше вопросов мне не задавали.

Самое смешное, я даже дойти до садика не успела – Иван, наш курьер, перехватил меня прямо на выходе.

– Мария Петровна, здравствуйте… – Иван переминался с ноги на ногу, он вообще жутко стеснительный. – Я за вами…

– Тебя Дима послал? – на всякий случай уточнила я.

– Дима? Да, да, Дамиан Никанорович просил… – Курьер нервно сглотнул. Странный он человек, точнее, странно, что он работает курьером. Солидный мужчина лет сорока, немного застенчивый, но очень добрый и услужливый. Сколько ж он у нас работает? Пару месяцев? Да, правильно, до Ивана курьером был Стас, но он уволился, причем как-то очень быстро, мы даже замену найти не сумели и неделю мучились без связи, а потом появился Иван. Быстро же мы привыкаем к людям.

– Ну… Так… Пойдемте? – Удивительный у него взгляд, по-собачьи преданный и нечеловечески печальный.

– А сам он почему не приехал?

– Не смог… Это… Совещание… Фирму… Долги… Вот. Не хотел, чтобы ждали…

– Понятно. – Значит, Димка все еще носится с идеей выкупить «Скалли». Иван бодро топал по узкой, посыпанной мелким гравием дорожке, а я брела следом и тихонько вздыхала. Идти пришлось достаточно далеко – на территорию больницы въезд транспорта был запрещен, за исключением машин «Скорой помощи», естественно. Вот и ворота, и стеклянная будка, в которой дремлет охранник, будить его мы не стали, поднырнули под шлагбаум и очутились на улице. К моему удивлению, улица ничем от больницы и не отличалась: то же солнце, те же деревья, те же воробьи.

– Вот. – Иван указал на вишневые «Жигули», припаркованные прямо у ворот. – Садитесь.

Внутри было жарко и пахло резиной и хвойной отдушкой – убойное сочетание. Да, «Жигули» – это не «Лексус», но нечего придираться, человек для меня старался, приехал специально. Перед тем как сесть за руль, мой сопровождающий заглянул в багажник. Зачем?

– Это… Вам… – Иван протянул букет каких-то маленьких, но очень красивых цветов.

– От Дамиана?

– Да… Просил передать… – Он густо покраснел. – Сказал, ждать будет.

Цветы одуряюще пахли… В какой-то момент мне захотелось отшвырнуть букет подальше, от этого запаха начала кружиться голова, но Иван обиделся бы… И Димка… Как странно, аромат перестал раздражать, он обещал чудесный сон, много-много чудесных снов, нужно только закрыть глаза…

«Неужели снова?» – Это была первая моя мысль. Потом появилась вторая: «Это же надо было так попасться». И третья: «Тебе же сказали ждать…» Четвертая мысль подытожила предыдущие три и окончательно привела меня в чувство: «Машка, ты дура».

Клиническая идиотка, которую для ее же блага следует держать под замком, как, например, сейчас. Комната, в которую засунули мое бесчувственное тело, представляла нечто среднее между палатой для буйнопомешанного и карцером. Хватило и пятнадцати минут, чтобы понять – влипла я крепко. Окна, которые можно было бы выбить, отсутствовали, каминной трубы, чтобы выбраться на крышу, тоже не имелось, а железную дверь голыми руками не выломаешь, и пытаться нечего.

Итак, имеем комнату размером десять на десять шагов. Стены белые, потолок белый, покрывало на кровати тоже белое. Сама кровать железная, скрипучая и прикручена к полу, под ней стыдливо прячется детский горшок. Эта находка, честно говоря, не слишком меня порадовала, унитаз как-то привычнее, но, видимо, мой похититель решил, что жертва и горшком обойдется. Ладно, поставив интересный предмет на место, я продолжила осмотр. Из другой мебели – стол, тоже надежно зафиксирован, и пластиковый стул, который совершенно не годится в качестве оружия – слишком легкий. С потолка, освещая окружающее меня великолепие, свисает тусклая лампочка, а над дверью весело мигает красный глазок видеокамеры.

На столике обнаружилась бутылка минералки, уже хорошо, пить хочется дико. Утолив жажду, я завалилась на кровать и принялась раздумывать о жизни. Не представляю, чем здесь еще можно заняться, разве что, по примеру пани Иоанны Хмелевской, подкоп вырыть? Если честно, меня разбирал смех, ну, устала я бояться. Повалявшись неопределенное – часов в камере не наблюдалось – количество времени, я решила избавиться от красноглазого сторожа и завесила камеру своей рубашкой. Завесила – не то слово, укутала, как мать младенца. Кстати, стул оказался крепким, мой вес выдержал и даже не заскрипел. Может, получится оглушить Ивана?