Джадсон Филипс - Дом на горе

Питер подошел к большому окну. Лес подступал прямо к зданию, расстояние до ближайших деревьев не превышало пятнадцати или двадцати ярдов. Зеленая листва манила к себе. Тридцать секунд, и его уже не найти... Возможно, до него долетел бы звук выстрелов, обрывающих жизнь Линды Грант и натурщицы Тьюзди Рула. Он не сомневался, что К.К. выполнит свое обещание. Они попали в руки молодых маньяков.

- Полагаю, я виноват в том, что вы здесь, - от неожиданности Питер вздрогнул.

За спиной стоял Тьюзди Рул. В потрепанных шлепанцах, он ходил совершенно бесшумно.

- Вы? - переспросил Питер.

- Только я, - в этот момент он напоминал Питеру старое дерево, готовое рухнуть при следующем порыве ветра. Черные глаза, прятавшиеся под кустистыми бровями, переполняли боль и печаль. - Я затеял с вами игру в слова, упомянул о гниющей дряни, которая попадает к нам. Честно говоря, я не хотел, чтобы вы меня поняли.

- Тогда зачем?

- Чтобы потом сказать себе, что пытался спастись, - старик отвернулся к незаконченному портрету.

- Я думаю, пока у нас есть такая возможность, вы должны рассказать мне, что здесь происходит.

- Мы все ждем смерти. Эмили, и я, и та девушка, которую они притащили из города. Линда.

- Вы довольно спокойно описываете совершенно безнадежную ситуацию.

- А что мне делать, рвать бороду клочьями? Мое время уже пришло. Мне семьдесят восемь лет, Стайлз. Но не Эмили. Не Линды.

- Саутворт мог бы помочь.

- Вы удивляетесь, почему я молчал? Потому что один из них, Джейк, стоял в холле, приставив дуло ружья к голове Эмили, а другой, Джорди, держал на мушке Линду. А где Саутворт? Вы вернулись без него.

- Началась стрельба. Он пошел узнать, что там такое.

- Ему известно, что вы решили вернуться сюда?

- Нет. Я подумал об этом после его ухода.

Тьюзди кивнул.

- Поэтому мы до сих пор живы. Когда вас начнут искать?

Питер задумался.

- Видите ли, я собирался уезжать, когда стало известно о похищении Линды Грант. Я жил в доме приятеля. С экономкой я попрощался. Все мои вещи в багажнике "ягуара". Я предложил Саутворту подвезти его. Он отдал кому-то свою машину. Если я не появлюсь в городе, все подумают, что я уехал.

- А если вы не приедете домой?

- Меня там ждут еще через месяц. Так что никто не хватится.

Тьюзди достал трубку и начал неторопливо набивать ее табаком.

- И Саутворт, скорее всего, больше не приедет сюда. Он уверен, что я смогу постоять за себя. Смех, да и только.

- Как это произошло, мистер Рул?

- Пожалуй, нам пора обращаться друг к другу по именам. Чтобы отличаться от этих крыс и...

- Пожалуйста, к делу, Тьюзди, - оборвал его Питер.

- Они пришли три недели тому назад. Четверо парней и эта рыжая. Столкнулись с нами, мной и Эмили, в лесу. Никакого оружия, ничего опасного. Просто пятеро голодных людей.

- Но сейчас они все вооружены.

- Мои ружья, мои патроны, - Тьюзди печально покачал головой.

- Значит, вы встретили их в лесу?

- Они сказали, что получили повестки и убежали от призыва. Не хотят служить в армии. Думайте обо мне, что хотите, Питер, но я проникся к ним сочувствием. Будь я в их возрасте, никто не смог бы заставить меня участвовать в этой идиотской войне во Вьетнаме.

- Девушка?

- Они зовут ее Труди. Где-то они ее подцепили. Она спит со всеми, маленькая потаскушка. Моя беда, Питер, в том, что я всю жизнь выступал против общепринятого. Только в мое время, как я понимаю, это было гораздо проще. Я убежал в Париж, чтобы стать художником. Я читал Лоуренса. Я решил, что секс никак не должен увязываться с бракосочетанием, и так далее. Я бунтовал против признанных художников. Сегодня я так же устарел, как они в те годы. Я участвовал в демонстрациях протеста против тех, кто хотел запретить произведения таких писателей, как Джеймс Джойс и Генри Миллер. Теперь по их книгам ставят фильмы. О, я был революционером. Эмили и я живем в грехе пятьдесят лет! Бунт против обывательства. И мы ближе и дороже друг другу, чем девять десятых семейных пар всего мира. Мы всю жизнь проговорили о нашей свободе. Верность, утверждали мы, совсем не важна. Она для глупых конформистов. Но Эмили и я никогда не изменяли друг другу. Мы напоминали себе каждый день, что никто не заставляет нас хранить верность, но не хотели ничего иного. Все эти годы мы любили друг друга, хотя говорили себе, что любовь - буржуазная выдумка. Бунтарство вам по душе, Питер. Эмили бунтовала против ханжества. Она была натурщицей. Когда в нашу парижскую квартиру приходили гости, она приносила еду и напитки обнаженная. Сегодня на ней гораздо больше одежды, чем на девушках на пляже.