Владимир Кашин - Чужое оружие

Он представился и, обращаясь к Бреусу, добавил:

— Счастливый, жена рядом! Завидую. Очень рад был с вами познакомиться, Зоя Анатольевна.

Говоря это, он невольно окинул взглядом ее нарядное платье, красивую высокую прическу и туфли на тонких, не для сельских немощеных улиц каблуках.

— Придется отучить Юрия Ивановича не слушаться жену. Откомандируем его куда-нибудь на полгода.

— Что вы! — испуганно воскликнула Зоя Анатольевна.

Коваль заметил, что она исподволь оглядывает его. Ему не в новинку был такой интерес к себе. И хотя это его не всегда тешило, он вынужден был с этим мириться. Подумал, что, наверное, капитан успел нарассказать жене всяких небылиц о его приключениях.

Бреус начал всерьез успокаивать жену: мол, подполковник шутит, таких длительных командировок не бывает, разве что учиться пошлют, но Высшую школу милиции он уже закончил, а дальше грызть науку уже стар.

Наказав капитану пообедать, Коваль снова уселся за бумаги. И долго не мог сосредоточиться. Из головы не шла Ружена.

Неожиданно Чепиков остановился и огляделся. Справа дорога спускалась в красновато-желтую долину, которая в ожидании жнецов медно высвечивала под солнцем; слева, вплотную к речке, спускалась их Вербивка. Почти у дороги, среди первого ряда хат, ярким зеленым пятном выделялся высокий длинный забор «тетки» Кульбачки с темной рамочкой прорезанного в нем окошечка. Напротив ларька, под старой развесистой ивой, лежали вытертые до блеска бревна, и Чепикову вдруг показалось, что он понял цель своего прихода сюда — посидеть в тени на этих колодах. Бревна были сложены тут невесть когда. Чьи они были, никто не знал. Одни считали — что колхозные, другие — что собственность Кулъбачки. Гладенькие, с утрамбованной вокруг землей, они стали заманчивым местом для Ганкиных клиентов, тем более что поблизости ни одной лавочки, как обычно на сельских улицах около калиток, ни пенечка, ни камешка не было. И кто знает, как осиротела бы околица без этих бревен под единственной здесь старой развесистой ивой, которая укрывала и в жару, и в дождь…

— А-а, — протянула Ганка Кульбачка, увидев около ларька неожиданного гостя. — Пожаловал наконец…

Чепиков поднял голову. За прилавком стояла не очень молодая женщина, которую вербивчане называли просто Ганкой и лишь завсегдатаи этой торговой точки уважительно величали Ганной Митрофановной и даже Ганнусей.

Чепиков отошел от ларька и посмотрел на дорогу, где в пыли «купались» чьи-то помеченные зеленкой куры. «Будет дождь», — подумал он.

И вдруг увидел, что на улицу вышла Ганка. Окинув взглядом небо, она села рядом на колоды и тоже уставилась на кур.

— Чего средь бела дня бродишь, Иван? Или дело ко мне есть?

Чепиков затряс головой: нет никакого дела. И тут же, словно опомнившись, сказал:

— Ситра бы… холодненького.

Ганка вздохнула:

— Сама бы рада… — И строго добавила: — Нет ситра, миленький, не завезли… — И уже ласковее: — А может, яблочного? Лучше ситра любого… Есть у меня и водочка особенная. Только для такого редкого гостя экспортная припрятана. Сто граммов налью… А больше — ни-ни, в жару нельзя. В голову ударит — до греха недолго!

Чепиков промолчал.

— Да, когда душе тяжко… — не договорив, сочувственно вздохнула Ганка. — Киш, проклятущие!.. — вдруг закричала на кур, которые стали клевать присохшее к ее тапочкам повидло. — Или горе у тебя какое?

Из облака густой пыли, которое, увеличиваясь в размерах и расползаясь, накатывалось по долине, выскочил мотоцикл и, пробежав по улочке, замер у ларька. Рыжий хвост пыли медленно наполз и стал оседать. Лицо Ганки просветлело: видно, гости ей были приятны. Но поднялась она с бревен не торопясь, наставительно сказала:

— А ты, Иван, грех свой не таи в себе, открывай богу сердце! — И с видом человека, который исполняет нелегкий свой долг, направилась к калитке.

Ларек прижимался прилавком к забору. Добротная хата Ганки в глубине двора была незаметна постороннему глазу. Только когда продавщица заходила в свою пристройку и на миг открывала дверь, можно было увидеть угол белой стены и кусок крыши, покрытой оцинкованной жестью. Такое расположение ларька было удобным как для Кульбачки, так и для ее покупателей. Хозяйка всегда пребывала и на работе, и дома — могла закрыть окно в заборе и взяться за стирку или обед, а завсегдатаи знали, что «их ларек» в любое время и в любую погоду работает. Стоит постучать посильнее в калитку, как душевная тетка Ганка мгновенно появится возле прилавка…