Татьяна Рябинина - Семь понедельников подряд

- А фига ж его знает, - буркнула, в очередной раз зеленея, Света. – Наверно, убить и съесть. Давай уже, отрывайся, Шумахер!

- А ну-ка! - Петя что-то прикинул в уме и на полной скорости понесся к оживленному перекрестку, где только-только начал мигать зеленый свет. «Москвич» тоже наддал ходу.

- Держись, бабы! - азартно крикнул Петя и резко свернул на тротуар.

Пешеходы брызнули в стороны, как арбузные семечки. Переваливаясь через поребрики, «волга» ринулась во двор. «Москвич» по инерции проскочил прямо на перекресток и только там затормозил. Именно в этот момент желтый свет сменился красным, и несчастный «москвич» оказался в кольце машин, двинувшихся с перпендикулярной улицы. Пробка организовалась нешуточная. Но мы все это видели уже издали. И совсем недолго, потому что перекресток тут же выпал из поля зрения - мы пересекли один двор, потом другой, третий и выехали на какую-то совершенно не знакомую мне улицу. Погони не наблюдалось. Дальше до проспекта Большевиков мы ехали без приключений.

Петя даже не хотел брать с нас деньги, с трудом уломали. Может, ему адреналина не хватает?

- Как тебя зовут-то? - спросила я, вылезая из машины, и истерично засмеялась, услышав в ответ: «Петя».

В подъезд мы зашли, продолжая нервно хихикать. А вот в лифте я смеяться перестала, толкнула Свету к стене и зашипела прямо в лицо, благо росту хватило:

- Ну как, довольна? «Мы их собьем со следа», да? Из дома выйти не успели - и вот, пожалуйста. А если хочешь знать... - тут я ей выложила про телефонный звонок, предупреждавший меня об опасности.

Света открыла рот, чтобы ответить, но тут лифт остановился, створки разъехались. А из квартиры, лучась радостью, уже выглядывала Марья Петровна - наверно, увидела нас из окна.

- Ну наконец-то, девочки! - всплеснув руками, она бросилась нас обнимать, словно мы не виделись лет пятнадцать, хотя я была у нее в гостях пару недель назад, а Свету она вообще увидела впервые в жизни.

Снимая обувь в тесной прихожей, где даже аромат пирога не мог перебить запах лежалой пыли и кошатины, Света больно ткнула меня локтем в бок и зашипела в ответ:

- Неужели ты такая дура, что думаешь, будто я во всем этом виновата? Думаешь, если бы я к тебе не приехала, ничего не было бы, да? А я подумала, ты умнее. Дело не во мне и не в тебе, а в этих чертовых побрякушках, которые настоятельно кому-то понадобились.

- Тебе тоже понадобились эти, как ты говоришь, чертовы побрякушки. Или я ошибаюсь?

Света надулась и не ответила. Ну что ж, вольному воля, а спасенным - рай.

За чаем Марья Петровна, одетая в связи с торжественным случаем в парадное вишневое платье, старательно пытала Свету, радуясь возможности исследовать семейную терра инкогнита. Я столь же старательно поедала пирог, отпихивала ногой линючую приставучую кошку Мыру и прикидывала, как лучше начать ответные расспросы. Коронное блюдо Марьи Петровны недаром носило грозное название «Смерть гостям». На самом деле большой круглый пирог состоял из множества соединенных вместе крохотных пирожков с разными начинками. Отрезав ломоть, можно было получить вполне пристойное соединение яблок, кураги и лимона, либо совершенно неудобоваримое сочетание, к примеру, капусты и варенья. Обнаружив в своем куске рис, морковку и орехи, я не выдержала и пошла ва-банк:

- Марь Петровна, мы тут вам одну штучку хотим показать.

Ошарашенная Света, под носом у которой я пощелкала пальцами, достала кулон и положила на стол. Марья Петровна взяла его и начала внимательно разглядывать.

- Интересная штучка, - дипломатично заметила она. - И что же?

- Вспомните, может, вы видели что-нибудь подобное? У кого-нибудь из наших? Может, давно?

Марья Петровна снова принялась рассматривать кулон, вертя его и так, и эдак.

- Если мне не изменяет память... - она выжидательно замолчала.

- Ну-ну! - подбодрила я.

- Кажется, я видела что-то похожее у кого-то из Васиных сестер. Только тот был желтенький. У Тони? Нет, у Варвары. Или, все-таки, у Тони? Не помню, хоть убей. Помню черное шелковое платье с большим кружевным воротником, ну, так в пятидесятые модно было. И кулончик этот в вырезе. Он такой странный был, как и этот, - Марья Петровна поправила сползшие на кончик носа очки и пощелкала ногтем по ушку. - Я еще спросила, почему ушко такое, наверно, царапает. Но вот кто же это был?

Она пригорюнилась. Еще бы! Память, которой она так гордилась, взяла вдруг и подвела.

Звонок хлыстом ударил по нервам, я вздрогнула, пролила чай и хотела закричать: «Не открывайте!», но Марья Петровна уже спешила к двери. Это оказалась всего-навсего соседка. Пока старушки долго и нудно обсуждали проблему несправедливо завышенных коммунальных платежей, я лихорадочно обдумывала услышанное.