Б. Седов - Отшельник

Слишком рьяного идиота, догнавшего отряд с дорогим ноутбуком и принтером под мышкой, осторожный атаман «успокоил» единственным точным ударом узкого и острого ножа прямо в тупо смотрящий глаз. Не хватало еще всем засыпаться на такой мелочи из-за придурка. Впредь никому не повадно будет.

Остальные молча и с пониманием отнеслись к поступку вожака. Но гнилая их природа свое все-таки брала. Душа требовала если не «продолжения банкета», то хотя бы небольшого праздника. Лихие налетчики стали втихую отхлебывать из прихваченных в ограбленном доме разномастных бутылок буржуйские напитки, которые неуклонно понижали и так незначительное содержание крови в текущем по разбойничьим жилам алкоголе. Голоса зазвучали громче. Стали вспыхивать мелкие перебранки. Кое-кто, не решаясь перечить в открытую, тем не менее бурчал под нос, что ноги у них не казенные, что дело сделано чисто, устали, мол, все за напряженный день, а их все гонят, будто лошадей… Вожак наблюдал за войском, был недоволен, но решил все-таки сделать привал и дать подчиненным возможность отметить успешно проведенную операцию.

Дело к вечеру, переночуют у костров, выпьют, проспятся, успокоятся. С утра же похмельный отряд уже без лишних эмоций и разговоров преодолеет оставшиеся километры до укромной излучины Оби, где спрятаны два мощных катера. А там — вверх по Чулыму, подальше от цивилизации, потом по Улуюлу до Захарково, где банда вот уже больше полугода «строит» колхозный объект… В любом рисковом деле важно официальное прикрытие. Бригада строителей базировалась в деревушке на вполне законных основаниях, к чему, разумеется, приложил руку глава районной администрации. Атаман за каждого из своих людей мог быть спокоен. Они еще и в ведомости распишутся, получая крохи со стола настоящих бар — уважаемого Бориса Тимофеевича и благодетеля Александра Тимофеевича.

Пока же «строители», что называется, выпускали пар, и делали они это с неизбывным трудовым энтузиазмом.

От ближнего к лесу костра уносились вместе с дымом к небу слова бессмертного шлягера всех времен и народов: «В натуре, в натуре, к любой козырной шкуре…» Джентльмены удачи, обхватив колени руками, которые у большинства были, фигурально выражаясь, по локоть в крови, пьяно покачивались и сиплыми голосами выводили отчетливо и старательно, будто молитву, слова, боясь в глубине души, что не сбудется эта золотая мечта… И кое-кому придется вместо широкой, мягкой, цивильной кровати прилечь на шконку. Однако никто и помыслить не мог, что такой исход был бы для каждого из них счастьем…

— Повезло, однако, — заметил, успокаивая собак, Афанасий, вновь превратившийся в дремучего таежного следопыта. — От реки уходят.

— Почему? — удивился я. — Логики никакой…

— Есть, однако. Выше по течению Чулым резко к югу поворот делает. Потом — опять на север и снова на юг. Петляет. По тайге путь вчетверо короче. Тем более вечереет…

Томский Чингачгук умолк, но я и так понял, что банде в любом случае нужно где-то расположиться на ночлег. И если, говоря по-армейски, путь ее к месту постоянной дислокации не близок, то сегодня раскинут они бивак посреди леса. А утром бандиты продолжат путь. По земле ли, по воде — неважно.

— Какой у них запас по времени? — уточнил Семен.

— Часа два, два с половиной? — Афанасий вопросительно взглянул на сына. Макар молча кивнул. — Да, так и есть. Догоняем.

— Ладно, Большой Змей, веди своих бледнолицых братьев, — закончил я краткий военный совет. — И не забывай о судьбе Сусанина.

Охотник хмыкнул и скорчил рожу. Рожа удалась, хотя исполнитель не сильно напрягался.

«Жаба» меня в тот момент, конечно, душила, но не слишком. Хотя девяносто штук «зеленых» — деньги немалые. В нашем извращенном мире даже большая кровь куда дешевле стоит. Но денег мне жалко не было. Мне было невыносимо больно, что опять в мою тихую — такую недолго тихую — жизнь снова без спросу вломились уроды в грязных сапожищах. Они этими сапожищами по душе моей, пусть и неправедной, потоптались.

И я понял: не жить им.

Третий костер был самым ярким. Вокруг него расположилась большая часть банды — человек десять, — попивая водку, коньяк, виски, текилу и заморское пиво «Грольш». Все это считалось законной добычей, и каждый торопился усвоить свою долю прежде, чем до нее доберется сосед. Умопомрачительная смесь туманила и без того не слишком светлые мозги, развязывала языки — и каждому налетчику позарез требовалось поведать приятелям о своих скромных подвигах. Перебивая друг друга, герои хвастали взахлеб: