Павел Стовбчатый - Сцены из лагероной жизни

Почти в ту же секунду открывается «глазок», кто-то долго и внимательно смотрит в камеру. Чересчур додго. Потом отходит, и снова шепот за дверью.

Мои крысы уже все съели и носятся по камере как угорелые — разыгрался аппетит. Чтоб вы сдохли, не даете послушать!

Кажется, уходят. Да, точно, дверь захлопнулась. Прислушиваюсь к звукам за стеной, но ничего не слышу. Мой сосед, видимо, слишком бухой, спит, думаю я и сам медленно проваливаюсь в сон. «Лишь бы не раскрыться, когда засну, — мелькает в голове мысль. — Кто знает, что у этих тварей на уме?» Впрочем, за два месяца могли бы уже что угодно отгрызть, если б захотели. Это успокаивает.

— Паша! Пашок! — Кто-то сильно тарабанит в мою дверь и окликает меня по имени.

Я вскакиваю. Это мой земляк, одессит Сеня, он сидит через три «хаты» от меня, в общей. Вышли на оправку. Оказывается, уже утро.

— Ты чё тарабанишь? — недовольно и сонно бурчу я и иду к двери.

— Слава богу! — восклицает Сеня. — А я было подумал, что это ты сдуру решил счеты с жизнью свести.

— Какие счёты? — Я ничего не понимаю и тупо таращусь в «глазок».

— Да жмурик, жмурик лежит прямо под твоими дверями! Базарят, поселенец какой-то. Ночью приволокли, посадили рядом с тобой, а он и окочурился. Понял? Нет?

Я понемногу начинаю вспоминать события прошедшей ночи. Так вот почему было тихо за стенкой… Интересно, что бы они сделали со мной, если бы заметили «обезьянку»? Впрочем, зек не человек, его показания не в счет. Неприятно и муторно на душе. Утро. Мы же как те крысы — не известно, где и когда тебя задавит чей-то сапог.

— Волосы-то у него есть или стриженый? — спрашиваю я у Сени как бы между прочим.

— Да есть, есть! Говорю же — поселенец…

— Ну иди, иди. Подгони чаю, кончился.

Я выкуриваю две сигареты кряду и даже не замечаю этого. «Остригли!»

Бытовка на лесобирже, в помещении человек двадцать. Вечер, скоро съем. Из подсобки рядом раздается победный крик. С мышеловкой в руках в бытовку вбегает тридцативосьмилетний Вася Бутыль.

— Попалась! Попалась, курва! — Он весь прямо сияет от предвкушения предстоящего зрелища…

Клетка довольно большая, из металлической сетки, особой конструкции. Перегрызая привязанный сухарик, мышка обрекает себя на узы.

Два здоровенных, обезумевших враз кота уже мечутся вокруг клетки, она в центре бытовки. Кот Тофик только виляет хвостом и мурлычет, пытаясь с разных сторон найти вход, кот Бомж рычит, царапает клетку и бьется в нее головой. Постепенно они заводятся до кондиции, накаляются и зеки.

Одни — за то, чтобы открыть дверцу тут же и пустить мышь — куда выведет воля Божья; другие, считая, что шансы мыши в этом случае ничтожны, намекают на садизм и некий мусорской подход… Надо, мол, открыть клетку на улице.

Вася Бутыль, как полноправный хозяин пойманной мыши, огрызается и сам попрекает бригадникам:

— Чё вы тут за справедливость «жуете»? Берите и ловите сами! На свободе людей резали, а тут мышь серобокую зажалели!

— Не базарь! — строго, с угрозой обрывают Ваську. — Мало тебя в клетках держат?! Мы бы посмотрели на тебя, когда ты сидишь на кичмане, а три живых тигра вокруг камеры тусуются, ждут…

Васькины глаза наливаются кровью, он не собирается сдаваться просто так.

— Да я её три дня ловил! Вы чё мне тут рассказываете, тигры, кичман!.. Очумели, что ли?! За че в тюрьму-то посадили?!..

Коты между тем вконец осатанели и криком требуют внимания. Васька берется за дверцу…

Зек Матрос, больше всех споривший с Васькой, быстро подходит и демонстративно подставляет ногу. Рука и нога… Васька снизу вверх смотрит на Матроса:

— Убери лапу!

— Иди вынеси на улицу и там выпусти. Шансы тогда уравниваются…

— Да ты мне не указывай, не указывай! — Бутыль приподнимается с пола. — Чё надо, короче?

Никто не вмешивается и даже не думает; двое решат спор всех.

Матрос, видно, не хочет хипиша и пытается убедить Буты ля:

— На хуя, мол, эти принципы, Вася, тебе что, тяжело выпустить там?

— Да я не хочу, не хочу, понимаешь!!! — орёт Васька и прёт как танк. — Ты че мне навязываешь, с каких делов?!

Матрос чуть моложе и крепче, Васька духовитей и наглей. Через минуту клетка летит в угол бытовки, коты в страхе разбегаются. Удар головой, и Матрос хватается за нос, отскакивает. Несколько обоюдных ударов кулаками и ногами.

Тяжёлая железная кочерга пробивает Васькину голову, он падает, кровь быстро растекается по полу. Матрос со всего маху пинает одного из котов и, отирая лицо, выходит из бытовки.