Людмила Васильева - ...И двадцать четыре жемчужины

Весь следующий день он не мог сосредоточиться на работе. Ему казалось, нужно что-то делать немедленно, жить по-прежнему он не может... Да, да, необходимо сегодня же поговорить с Ниной, сказать ей все.

Эньшин по достоинству оценил реставратора Засекина. Работать с ним легко: Евгений был покладист, никогда не интересовался, сколько на самом деле стоит выполненная им работа. Полученные деньги небрежно засовывал в карман, ни разу не удосужился их пересчитать.

Евгения деловые отношения с Эньшиным вполне устраивали — заказы были всегда, самому по организациям и частникам бегать не надо.

Руки у Евгения были поистине золотые, и Эньшин завалил его работой: и починка ювелирных изделий, и склейка фарфора, а главное, конечно, — реставрация икон. Это было любимым делом Засекина.

Да, Засекин не то что Анохин. У того характер весьма желчный. Но и он приносит Эньшину немалые барыши. Время от времени удается «вырвать» у Анохина кое-что из его этюдов. И пейзажи его идут хорошо. Несколько штук удалось через Дутько продать «зарубежным гостям». Так что можно и стерпеть трудный характер Анохина. То ли дело Пожидаев! С этим легко, сам рвется сделать «бизнес». Что ни закажи — исполнит. Одних икон сколько «нашлепал»! Конечно, поторговаться он любит, своего не упустит, но зато прямо в рот своему благодетелю глядит. Боится потерять.

Засекин в любое время мог безотказно получить у Семена аванс, хотя иногда «шеф» слегка журил его — мол, безрассудно проматывать таким трудом заработанные деньги.

В кругу друзей Засекин старался выглядеть представителем искусства, который «умеет жить». К этому в последнее время еще больше побуждало его знакомство с Тонечкой, студенткой ВГИКа. Он познакомился с ней через Семена Михайловича — она выполняла некоторые его поручения. Для Засекина Тоня была особой «высший класс», «леди». Такую не поведешь в захудалое кафе угостить порцией сосисок или кофе с булочкой. После знакомства с ней все прежние поклонницы Засекина потеряли для него интерес. В его манере одеваться тоже стали заметны перемены. После того как он появился в ресторане одетый и постриженный по последней моде, он уверился, что неотразим. В тот вечер на нем была рубашка с пышным жабо и брюки настолько узкие в бедрах, что делать резкие движения в них было опасно.

Евгений пригласил Тоню поужинать. Увидев его, она не сдержала улыбки, но ничего не сказала. И все же он почувствовал смутное беспокойство. И не напрасно — после ужина она призналась:

— Никак не могу привыкнуть к вашей новой прическе, мне больше нравилась прежняя.

— Но я стригся у самого Гоши... Он участник конкурса...

— Это не к вашему лицу, вам эта стрижка не идет. — Тоня рассмеялась. — Ох уж этот Гоша, он, видно, с большим чувством юмора.

Иногда Эньшин доставал заказы на реставрацию или поправку настенной живописи, но к такой работе Засекин серьезно не относился — росписи обычно были неинтересные, небольшой давности.

Один из таких заказов свел Засекина с Анохиным. За несколько дней до начала работы Эньшин сказал Евгению, что в ресторане нужно освежить росписи и что вместе с ним будет работать художник, хороший живописец, но чтобы ни в какие откровенности с ним не пускаться, особенно в отношении оплаты.

В день встречи с напарником Женька пришел принаряженный, побритый, словом, «знай наших».

Ресторан был на ремонте. Высоченные потолки с лепниной побелены, люстры закрыты чехлами, с настенных росписей лишь в одном месте снята клеенка: на открытом куске гирлянды танцовщица в легкой одежде. Женьке она чем-то напомнила Тоню. Он попытался представить ее среди студентов, подумал, что вокруг нее, должно быть, крутятся многие и ей с ними интереснее, чем с ним. Видно, она терпит его только из-за дел, в которых приходится участвовать по поручению Семена.

От этих дум Евгений огорчился и помрачнел. Таким и застал его Анохин. Вместе они обсудили предстоящую работу, пригляделись друг к другу. Анохину Засекин понравился сразу. Вскоре Женька отвлекся от невеселых мыслей и, исполненный обычного доброжелательства, уже подбадривал Анохина, который без всякой охоты взялся за этот заказ.

Работа шла споро. Женька присматривался к живописным приемам Анохина, иногда и сам подправлял росписи — даже заслужил похвалу Павла. В перерыв они вместе пошли обедать в соседнее кафе.

А после работы Женька пригласил порядком уставшего Анохина к себе домой, обещал показать кое-что интересное. Жил он неподалеку, и Анохин согласился. Засекин занимал небольшую комнатенку, метров десяти, в другой комнате жили его мать и сестра-студентка.