Андерс Рослунд - Дитя мрака

ДНК на стакане, щетке и нижнем белье обнаруживает близкое родство с ДНК № 660513 Лиз Педерсен.

Он ждал этого сообщения.

Накануне в пустой квартире Лиз Педерсен он упаковал в пластиковые пакеты трусики, стакан из-под зубных щеток и головную щетку и отправил в Линчёпинг, в Государственную экспертно-криминалистическую лабораторию.

Первые же выводы начальника лаборатории подтвердили, что все это принадлежало дочери убитой.

Таким образом, они выделили и ДНК Янники Педерсен.

Гренс шел по длинному коридору с заключением экспертизы в руке. В ярком свете люминесцентных ламп читать было трудно, он зашел в буфетную, зажег лампу под вытяжкой, положил документ между конфорками. Опустил палец чуть ниже, к результатам следующего анализа.

ДНК из слюны на трупе идентична ДНК на стакане, щетке и нижнем белье.

Он оказался прав.

Они встречались.

Она целовала свою мать.

Свен Сундквист обвел взглядом пустой школьный двор, ноги замерзли в глубоком снегу. Седобородый бродяга в детской шапке и сестра милосердия, тоненькая, с пасторским воротничком, с увядшим лицом, ждали на скамейке напротив.

Они просто вели расследование, касающееся мертвой женщины и ее пропавшей дочери, и сделали шаг вперед.

— Она там? — Свен поймал взгляд Миллера. — Она все еще там?

Грязная рука почесала грязный лоб. Он обернулся на школьные часы:

— Пятнадцать минут вышли.

Шум уличного движения заглушил вой ветра. Теперь это был единственный звук.

— А ты вроде нормальный мужик… Держал пасть на замке. Не лез куда не надо. — Миллер впервые улыбнулся, во всяком случае попробовал. — Можно маленько задержаться.

Свен Сундквист ждал.

Он знал, они заговорят. Они так решили. Почувствовали доверие.

И ему необходимо укрепить в них это чувство.

— На другой день после нашего телефонного разговора Лиз Педерсен пришла ко мне в церковь Святой Клары. — Сильвия встала со скамейки, расправила пальто и снова села. — Стояла рядом со мной, помогала приготовить сто двадцать бутербродов с сыром и ветчиной. Завязать контакт было непросто, как ты понимаешь… если человек смотрит в сторону, стыдится.

Он понимал. Десять лет он допрашивал людей. И знал, как стыд убивает доверие.

— Она пошла с нами. Был новогодний вечер, холодно, примерно как сегодня. Но когда пришли на Фридхемсплан, его не было. — Сильвия взяла Миллера за руку. — Я ее предупреждала, с ними никогда точно не знаешь… но, когда мы собрались уходить, он появился.

— Привет.

— Привет.

— Меня зовут Лиз Педерсен. Я мать Янники.

— Они немного поговорили друг с другом, пока мы собирались.

— Я бы хотела пойти с тобой.

— Нет.

— Вниз. К ней.

— Миллер взял свой кофе и бутерброды, зашагал прочь. Она пошла за ним. Плакала, по-моему, даже стукнула его.

— Нельзя.

— Я ее мать!

— Слишком опасно.

Миллер стиснул руку Сильвии, забеспокоился, Свен чувствовал, что разговор может оборваться в любую минуту.

— Она кое-что написала. — Миллер ерзал на скамейке, ему хотелось убраться отсюда. — Руки у нее тряслись, она плакала, а я не люблю, когда люди плачут. — Он встал. — Несколько минут писала. Потом сложила бумажку и отдала мне. — Он покачал головой. — Зря я рассказал тебе, Сильвия. Зря говорил с мамой Янники. Зря брал эту чертову записку. — Он неуверенно, нагнувшись вперед, пошел прочь. Свен не стал его догонять — требовать большего, идти следом бесполезно.

Внезапно Миллер остановился.

Замер как вкопанный, только ветер теребил его одежду.

Потом повернулся, пошел обратно.

— Там их много, — сказал он, не глядя на них. — Комната… с одиннадцатью женщинами разного возраста. — Его мучил стыд, ощущение, что он поступает неправильно, предает. — Многие из них… дети… ровесники Янники.

Он стоит на своем месте, за последним рядом церковных скамей. Здесь снова тихо. Большая церковь отдыхает, как всегда, когда последние посетители уходят в вечерние сумерки.

Он работал здесь всю свою взрослую жизнь. Но никогда еще день не казался ему таким долгим.

Джордж вздыхает, устремляет взгляд в глубину церкви — красная куртка, спутанные волосы, худые плечи.

Она сидит здесь с самого утра.

Меньше чем через два часа он закроет церковь, запрет и южный, и северный притворы.

Она не сможет остаться здесь.

За последний час она вроде как вернулась к реальности, потягивалась, быстро озиралась вокруг. Направляясь к алтарю, чтобы поправить покров, он мимоходом перехватил ее взгляд, глаза словно бы ожили.