Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

— Словоблудием мы можем заняться в моей машине. И там же серьезно поговорить.

Журналистское любопытство победило. Убежко сказал шоферу «микрика»:

— Двигайте без меня. Я поеду со знаменитым сыщиком Сырцовым.

— Только не задерживайся, Слава! — напомнил оператор, и «микрик» уехал.

У сырцовского джипа Убежко восхищенно удивился:

— «Гранд-чероки». Ничего себе жируют частные детективы!

— А у вас «лексус». Ничего себе жируют скромные работники эфира!

Дружно посмеялись. И тут до Убежко дошло. Обеспокоился с подозрением:

— Откуда вам известно, какая у меня машина?

— Я же консультант по юридическим вопросам, Владислав Андреевич, и сыщик одновременно. Как поедем: по Хорошевке или Волоколамскому?

— Так, чтобы быстрее добраться до моей конторы.

— Значит, к метро «Парк культуры», — сориентировался Сырцов.

— Все-то вы знаете, сыщик Сырцов, — понял Убежко и полез в высокую дверцу джипа, услужливо распахнутую гостеприимным детективом.

Недолго покрутившись, джип выбрался на трассу.

— Поговорим? — предложил нетерпеливый Убежко.

— Поговорим, — согласился Сырцов и вдруг прочел стишки: — Ты что ж, паршивый дьявол, живешь, как готтентот? Ужель не знаешь правил, как жить наоборот?

— Это вы мне? — раздувая ноздри, холодно осведомился журналист.

— Тебе, — спокойно подтвердил сыщик. — Но не я, а Николай Заболоцкий.

— Останови машину. Я выйду, — потребовал Убежко.

— Мы же собирались поговорить, — глядя на дорогу, напомнил Сырцов.

— Я не разговариваю с хамами.

— Придется, Слава.

Не хотелось разговаривать с хамом, хотелось гордо молчать, но нежданчик вырвался:

— Это почему же?

Сырцов, по-прежнему не поворачивая головы, приступил к атаке.

— С помощью компетентных товарищей я слегка покопался в твоем грязном белье и содрогнулся от отвращения. Ты воняешь, Убежко.

— Останови машину! — уже визжал журналист.

— Сиди смирно и не рыпайся. Не дай бог меня зацепить — и полетим мы с тобой на встречу с каким-нибудь трейлером-убийцей. А ты умирать не хочешь.

— А ты хочешь? — чтобы что-нибудь сказать, ляпнул Убежко.

— И я не хочу. Но разговор будет о тебе. Ты любишь жить, а для того, чтобы жить совсем сладко, хватаешь и ртом и задницей. Ты за большие бабки занимаешься скрытой рекламой, тебе платят за то, что ты выдаешь в эфир, и за то, чтобы кое-что в эфире не появлялось. Не брезгуешь ты и шантажом.

Убежко подсобрался и перешел на строго официальный тон:

— То, что вы сейчас изволили произнести, грязная и злостная клевета.

— А какого худенького мне на тебя клеветать?

— Вас наняли, чтобы меня скомпрометировать, мои враги.

Странно велась эта беседа. Сырцов наконец глянул на своего соседа.

— У тебя нет врагов. У тебя только заказчики и жертвы.

— Выходит, я — киллер?

— Ты — не киллер, ты — клоп вонючий. И, если понадобится, я тебя раздавлю.

Не рвался уже на волю господин Убежко. Он хотел знать расклад.

— Это каким же образом?

— Обыкновенным. На пол и сапогом.

— Сапожник без сапог. Ты ничего не сумеешь доказать.

— Малость напрягусь — и докажу.

— Что ты можешь предъявить? Рассказы так называемых потерпевших? Обвинения мифических заказчиков? А я скажу, что все это преднамеренная ложь и напраслина. Слова против слов.

— Формулировка-то уголовная. Отчасти ты прав, к сожалению. Явных улик, может, и не хватит для суда присяжных. Но, как сказал еще один поэт, «есть Божий суд, наперсники разврата! Есть грозный судия, он ждет!..».

— Я пока на встречу с Богом не тороплюсь. Пусть ждет!

— Цитата, безбожный Слава, иносказательна. Даже эвфемистична.

— Какие у нас высокообразованные сыскари!

— Во-первых, не у вас, а у нас. А во-вторых, я общаюсь не только с отребьем вроде тебя. У меня и культурные, и порядочные друзья. Но это так, лирическое отступление. Вернемся к суду. Я говорю не о народном суде и суде присяжных. Я говорю о существующем при вашем союзе суде чести, который уже много лет возглавляет один из моих культурных и порядочных друзей.

— Спиридонов?

— Угу. Грозный судия. Он ждет. Он только и ждет, когда я предоставлю улики, недостаточные для суда мирского, но вполне достаточные для суда чести. Этот суд не может определить тебя в кичман, но в его компетенции и возможностях сделать так, чтобы навсегда вышвырнуть тебя из союза и лишить твоей неиссякаемой кормушки. А позор какой, стыдоба какая!

— Что ты хочешь, Сырцов? — спросил сильно полинявший Убежко.