— Это здание перестраивалось четыре раза. Веремеев заглянул в первоначальный мельниковский план?
— Он изучал только то, что ему представили.
— Вася, ты — солдат, ты — командир, ты — полковник, отвечающий за жизнь тысячи людей. Ты бы ограничился тем, что тебе представили?
— Там была война. А здесь… Не знаю.
— Так гони его к чертовой матери. Он стар для таких дел.
— Виноват я. Я не проверил.
— Давай не будем соревноваться в виноватости. Я уже принял вину на себя окончательно. Ты — солдат, а я — мент. Я должен был, как ишейка, обнюхать все.
Надоело Кузьминскому это парное рыдание-покаяние. Сказал презрительно:
— Два полковника порыдали на грудях друг у друга. Давайте вытрем глазки, высморкаем сопли и начнем деловой разговор. — И обратился к Спиридонову: — Папа Алик, давай твои расклады по существу дела.
Спиридонов растер лицо ладонями и, глядя в стол, заговорил:
— У двух партий если не общий, то по возрастному признаку очень эмоционально близкий электорат. Как это ни странно, но людей, симпатизирующих как патриотам, так и младороссам, объединяет желание возродить великую Россию. Разные представления об этом процессе, разные предлагаемые методы осуществления, разные, в конце концов, цели. Электорат этот — молодежь, которую надо одарить высокой идеей. Если у патриотов это националистическое и великодержавное, просто великодержавное — мы лучше всех, мы сильнее всех, должны быть и будем главнее всех, то у младороссов главный лозунг: давайте жить по-человечески, то есть учиться у мира, быть в согласии с миром, работать по-настоящему, как во всем мире, для того, чтобы быть одной из главных держав мира. Но молодежь-то разная.
— Алька, — вдруг вступил в диалог Роман Казарян. — Ты понимаешь, научный хрен, что молодежь можно повести туда, куда хочется вонючим деятелям со стороны? Бурные стычки, разноцветные флаги, лояльность правоохранительных органов — и что же мы получаем, дорогие мои мудрецы?
Корнаков понял наконец, с кем имеет дело. Спросил и скромно, и вызывающе, глядя-таки на Смирнова:
— Боитесь революции роз?
— Вася, я в свои восемьдесят за себя не боюсь — я боюсь за вас, за истинную молодую Россию без кавычек, которая может быть втянута в великое противостояние не только с существующей властью (к ней у всех достаточно претензий), но и с только-только устанавливающимся миропорядком, где пассионарные порывы постепенно переходят к стабильному, без рывков и всплесков действенному созиданию. Я боюсь еще одной бессмысленной десятилетней смуты. — Смирнов хотел было продолжить речь, но вдруг умолк и махнул рукой.
— Я в ответе за «Молодую Россию»… — с достоинством заявил Корнаков, но, поняв, что берет на себя непосильное, улыбнулся извинительно: — Я имею в виду, конечно, партию под таким названием. И ручаюсь за нее.
— Тебя сегодня ночью на экстренном заседании выбрали председателем совета? — спросил Смирнов.
— Да, — кратко ответил Василий.
Картину, которая должна была пронзить все изболевшиеся души, смог увидеть только Кузьминский. Он сидел у окна и по писательскому легкомысленному любопытству следил за подпрыгивавшими на садовой дорожке воробьями. Воробьи, пропеллерно крутя крылышками, исчезли, потому что по дорожке мерным шагом шла Ксения, в джинсах и кофточке — домашняя, рассеянная, — будто на десять минут в хлебную лавку отлучалась.
— Ксюшка идет, — для большого эффекта слегка зевнув, лениво сообщил Кузьминский.
Все стояли, когда Ксения вошла в столовую. Она оглядела их и тихо поздоровалась:
— Здравствуйте, мои родные.
Рванулся к ней Константин, но был остановлен солдатским хватом Василия, который, прижав его к себе, посоветовал на ухо:
— Твоя очередь будет, когда она сама тебя позовет.
Первой по-джентльменски пропустили Лидию Сергеевну.
— Лидия Сергеевна, — взмолилась Ксения. — Только не обнимайте меня, пожалуйста! От меня, как любит выражаться Жорка, лошадкой разит. На станции Шатура вместе с бомжами ночь на лавке коротала.
Лидия Сергеевна погладила ее по голове.
— И не боялась, дурочка моя?
— Я теперь ничего не боюсь.
— Что они с тобой сделали?! — не сдержался, взревел Константин.
— Подробности письмом, — сурово ответила Ксения, но не сдержалась, зарделась улыбкой. — Мне бы в душ… — И Сырцову: — Жора, ты сегодня очень занят?
— Очень занят я буду завтра, Ксюха.
— Тогда поедешь со мной в город. Готовься. — Задав всем загадку, Ксения через дом направилась в туалетную комнату.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу