Николай Шпанов - Ученик чародея

— Вы на самом деле допускаете, что она?..

Ему тоже не нужно было договаривать, чтобы Кручинин его понял.

— Видишь ли, — подумав, ответил Кручинин. — Я не думаю, что те, там, — безнадёжные дураки. Они подлецы, а подлость почти всегда порождает ошибки. Но только тот, кто самоупоенно не видит собственной глупости, не замечает или, вернее говоря, не хочет признать за врагом права на ум. Так легче свои ошибки и поражения выставлять не в качестве последствия собственной глупости, а как результат коварства и подлости врага. А подлость тоже ведь может быть умной. Хотя этот ум и негативен — он остаётся умом, а не глупостью… Когда мне говорят, что Инге Селга «удалось бежать»…

Не договорив, он сделал движение рукой, выражающее сомнение.

— Вывод, джан, вывод! — нетерпеливо потребовал Грачик.

— А ты сам не хочешь его сделать?

— Если она бежала, значит, они… ничего не имели против её бегства? — словно через силу выговорил Грачик.

— И может быть, даже имели кое-какие «за».

— Вы сами предостерегали меня от шпиономании, — вспылил Грачик.

— Шпиономания и критическое отношение к людям — не одно и то же, старина. Одно — признак болезни психики, второе — признак её устойчивости.

Когда Грачик рассказал о происшествии с падением человека под колеса поезда между Цесисом и Ригой, точнее — на перегоне Арайши — Игрики, Кручинин с неподдельным удовольствием воскликнул:

— Преступник получил то, что ему причиталось. Палач казнил сам себя.

— Вы имеете в виду Квэпа? — спросил удивлённый Грачик.

— А кого же ещё? Или тебе мало двух паспортов на одного?

Грачик пытался и на этот раз уловить в голосе Кручинина иронию — её не было. Неужели старый волк верит тому, что под колёсами вагона оказался Квэп? Ведь такая важная примета Квэпа, указанная портным Йевиньшем, как татуировка на груди, отсутствовала у погибшего. А судить о том, имелся ли на его шее характерный шрам от пореза жестянкой, не было возможности: колеса поезда сделали своё дело — привели тело в состояние полной неузнаваемости. Если бы даже татуировка и была искусно сведена преступником, то рентгеноскопия обнаружила бы её следы в нижних слоях кожного покрова.

— А где уверенность, что не существует средства избавлять агентов от старой татуировки, — спокойно возразил Кручинин. — Парадоксальный факт: те, кому не хочется иметь никаких примет, оказываются татуированными и подчас весьма фривольным образом. Понятно, что не одна голова поработала над тем, как бы от этих знаков избавиться. Они одинаково неудобны как шпионам, так и обыкновенным гангстерам. — Кручинин снисходительно похлопал Грачика по плечу. Но от этого Грачику только вдвое больше захотелось доказать, что человек под поездом — не Квэп.

— Квэп блондин, светлый блондин, с усами соломенного цвета, а убитый — не блондин.

— У него светлые волосы, — сказал Кручинин, — посмотри протокол.

— Протокол составлен на месте, а потом когда волосы, как обычно у покойников, несколько отрасли, обнаружилось, что от корней пошли вовсе не светлые, а совсем тёмные волосы, — возразил Грачик, довольный тем, что может поймать Кручинина хоть на какой-нибудь неточности. — Убитый красился перекисью водорода.

— Вот как? — с неудовольствием сказал Кручинин. Он готов был поверить в правоту Грачика, но из педагогических соображений не хотел это показать. Нужно было выставить Грачику все возможные возражения, чтобы заставить его укрепить свои доводы. — Кто тебе сказал, что и Квэп не красил волосы? Или Йевиньш бывал вместе с ним у парикмахера?

— Не один же Йевиньш видел Квэпа блондина.

— Правильно, Квэп едва ли выходил на плац, чтобы объявить о том, что он фальшивый блондин.

— А зачем Квэпу шатену становиться блондином? — недоумевал Грачик.

— Ты можешь дать ответ на вопрос: зачем тысячам женщин прекрасные тёмные волосы, данные природой, превращать в безобразную паклю при помощи той же перекиси? На подобные вопросы нет здравых ответов. Квэп хотел быть блондином. Вот и все. Твой довод с потемнением волос трупа у корней, как доказательство того, что это не Квэп, — для меня не убедителен.

— Допустим… допустим… — неуверенно проговорил Грачик. Кручинин, пользуясь его заминкой, беспощадно продолжал своё:

— И, наконец, Квэп был косолап. — И когда Грачик подтвердил его молчаливым кивком головы: — А у этого трупа судебно-медицинская экспертиза тоже обнаружила косолапость правой стопы, — заключил Кручинин.