Александр Смирнов - Вавилонская башня

— Это моя внучка Машенька и правнук Сашенька, — услышала она сзади голос деда Макара. — Они от голода умерли.

Маша обернулась и посмотрела на деда.

— Я каждый день молился, чтобы Богородица вернула их мне. Вот ты и появилась. Сравни их с собой и твоим сыном — одни лица. И имена тоже совпадают.

— Я уже обратила внимание.

— А, что ты с этим сделала? — дед кивнул головой в сторону двери. — Он бежал будто чёрт от ладана.

— Ничего не сделала. Сказала, что я твоя внучка, а Сашенька твой правнук, а ещё, что мы к тебе вернулись, потому что так Богородице было угодно.

Дед сначала заулыбался, а потом рассмеялся.

— Да, перепугала ты его, нехристя этого! У него даже поджилки тряслись.

— А пусть в следующий раз не говорит, что ты чокнутый. Да и что я ему не так сказала? А если так, то дело вовсе не во мне, а в Богородице. — Маша хитро посмотрела на деда, улыбнулась и добавила: — стало быть.

— Всё так внученька, истинно так. Только ты с этим Мишкой поосторожнее будь. Опасный он человек.

— Чем?

— Ни во что не верит: ни в Бога, ни в чёрта, ни даже в свой коммунизм. Мне иногда кажется, что он даже себе не верит. А когда человек не верит, то он, стало быть, хуже зверя.

Дед задумался о чём-то, но быстро вернулся к действительности и продолжил:

— Ведь если верить, то и чудеса случается. Взять хоть войну эту. Всю Европу немец под себя подмял, всех под ружьё поставил. А у нас что было? Самолёты фанерные, танки "КВ", да ещё одна винтовочка на троих, что с гражданской войны осталось и всё? Нет не всё. Ещё вера в победу была, сильная вера. Что же мы все чокнутые?

— Мой муж в начале войны в окружение попал. Их всего четверо было. У них даже пистолета не было, только одна вера, а к концу войны из четырёх партизан целый полк вырос.

— С мужем то что? — осторожно спросил Макар.

— Не знаю. Сколько не писала в полк — никакого ответа.

— А ты верь, Машенька, тогда наверняка вернётся.

Макар хотел ещё что-то сказать, но его взгляд остановился на ребёнке.

— Ты смотри ка мальчонка то уснул. Намаялся, стало быть, за день. Давай, внучка, и мы укладываться будем. Ты с сынишкой занимай эту комнату, а я в соседнюю пойду.

— Так у тебя не одна комната?

— Сейчас в Ленинграде не только комнаты — квартиры пустые стоят. Столько людей полегло.

— А если хозяева вернутся?

— Не вернутся. Я же сам их на Писаревку свёз.

— Что? — не поняла Маша.

— Я говорю не вернутся. Как же им вернуться, если за них никто не молился?

Дед что-то пробормотал себе под нос, перекрестился и вышел из комнаты.

Такие большие изменения в жизни, а главное такие неожиданные, свалили не только маленького ребёнка. Стоило Маше присесть на кровать, чтобы сообразить, как обустроить новое жилище, как голова её закружилась, глаза заволокло какой-то пеленой, и девушка провалилась в глубокий и крепкий сон, где не было разрушенных домов, рядом с внуком возилась мама, а в комнате пахло махоркой, которую цедили Николай и дед Макар, ремонтируя кроватку для Сашеньки.

Наверное, только в грёзах, можно увидеть и даже ощутить состояние полной гармонии. На то они и грёзы, чтобы человек мог хоть немного передохнуть от непосильных задач, наваленных на него судьбой, набраться сил, решить все эти задачи, да ещё и ближнему помочь, подставляя под его проблемы хотя и девичье, но всё-таки плечо. Увы, но как бы не хотелось оставаться в плену этих сладких грёз, они заканчиваются. В гармонию уюта и блаженства неожиданно стали вмешиваться какие-то голоса:

— … То есть, как это выдать? На основании чего? — говорил незнакомый голос.

— А вот так вот, взять и выдать. На основании вашего революционного сознания.

— Ну, ты загнул Макар! Эти времена давно прошли. Теперь на всё нужен документ. А какой у неё документ?

— А у тебя какой документ был, когда тебя практически мёртвого ко мне принесли?

— Так ведь война.

— Это она у тебя кончилась, а у неё нет. Да и насчёт революционного сознания я что-то не понял. Схожу сегодня в райком партии, пусть мне старику растолкуют.

— Что растолкуют?

— Пусть растолкуют, когда оно кончилось.

— Ты это брось, Макар, я ведь это так сказал.

— Короче выписывай на неё и мальца ордер и всё тут. А то и вправду в райком пойду.

— Чёрт с тобой, дед. Твоя взяла. Пусть приходит, выпишу ей ордер.

— Это с тобой чёрт, а со мной Бог, — заворчал Макар. — Я вот ещё что хотел сказать: вы на меня два участка навалили, так вот мне помощник полагается, её и оформишь.