Антон Леонтьев - Шпионка, пришедшая с севера

— Ты посмела меня ударить! — Доминика, визжа, поднялась на ноги. — Тебе это даром не пройдет. Я вижу, что ты не собираешься мне подчиняться. Я тебя заставлю!

И она что есть мочи ударила Таню хлыстом, потом еще и еще. Полесская потеряла сознание.

Она пришла в себя от боли, которая растекалась по ее телу. Пронзительный холод впивался в кости, она ощутила страх. Тане едва удалось разлепить глаза. Она находилась в крошечной комнате, вымощенной каменными плитами. Она лежала на холодном мокром полу. Таня попыталась подняться, но не смогла, снова рухнув на пол. Тело превратилось в сплошной синяк. Ноги ее не слушались, на спине вздулись рубцы.

Последнее, что сохранилось в ее памяти, так это страшный лик размалеванной Доминики, которая склонилась над ней, разрывая одежду. Таня была абсолютно обнаженной. Тело покрылось кровяной коростой, шрамами, укусами, царапинами. Голова гудела. Доминика избила ее. Ну что же, по крайней мере, Таня пыталась сопротивляться.

Она не знала, сколько часов находится в карцере.

В комнатушке не было ни единого окна, массивная железная дверь была заперта. Таня подползла к ней, пыталась стучать, но никто не откликался.

Она отчаянно мерзла, в карцер проникал ледяной декабрьский ветер. Таня сжалась в комок, пытаясь согреться. Раны болели, позвоночник причинял неимоверную боль, ей было трудно дышать, хрипело легкое.

Похоже, Доминика сломала ей ребро или даже несколько ребер.

Потом пришел голод. Таня ослабела, она не могла даже подползти к небольшой впадине в каменной плите, где собралось немного воды. Ей так хотелось пить.

И все же, приложив неимоверные усилия, она оказалась около воды. Пересохшие, растрескавшиеся губы припали к воде. Всего один глоток, однако какое блаженство.

Она и понятия не имела, что тухлая вода может быть такой вкусной.

Сон сменялся бодрствованием, Таня слабела. Она ничком лежала на каменном полу, который забирал у нее силы. В какой-то момент она услышала писк. Крысы! Рядом появилась серая усатая тень. Таня попыталась двинуть ногой. Крыса исчезла. Полесская открыла ноющие воспаленные глаза через какое-то время. Сколько времени прошло? Минута, два часа, день? Около ее ног суетилось уже несколько животных. Они ждали момента, чтобы напасть. Крысы — что может быть страшнее?

Они нападут на нее, когда она потеряет все силы. Она и так была на последнем издыхании.

Вдруг дверь распахнулась. Спасение! Таня повернула голову, яркий, нестерпимый свет ударил ей в лицо.

Она услышала знакомый прокуренный голос.

Доминика, пихнув ее туфлей в живот, сказала:

— Ну что, детка, тебе нравятся твои новые апартаменты? Шикарно, не правда ли? Ты здесь уже двое суток.

Крысы еще не откусили тебе носик? Тебе хочется пить, хочется есть и оказаться в тепле? Но ты упустила свою возможность. Ты перестала мне нравиться, Полесская.

Я запру тебя в карцере и дождусь, пока ты сдохнешь.

Поверь моему опыту, самые отчаянные держались не более пяти дней. Ты молодец, но крысы… Они привыкли к тому, что я их подкармливаю такими, как ты.

Таня, Таня, как мне тебя жалко…

Полесская слышала слова Доминики сквозь полудрему, которая окутывала ее сознание. Значит, все-таки смерть. Еще совсем немного, и она окончательно потеряет силы. Острые зубки крыс вонзятся в нее, и она не сможет оказать сопротивление. Но ей так хочется жить.

— Прощай. — Доминика склонилась над ней. — Я оставляю тебя наедине с зубастыми крошками. Советую тебе умереть еще до того, как они приступят к трапезе, это ведь неимоверно больно, Таня.

Темнота окутала ее. Таня лежала на полу, уже не ощущая холода. Руки и ноги онемели. Крысы, осмелев, тыкались ей в ноги. Их голые хвосты задевали ее коченеющее тело. Таня пробовала отогнать тварей, но те не боялись ее движений. Или она уже не двигалась?

Боль отступила, по телу побежало тепло. Итак, это конец. Она проиграла. Ну что же, Таня ничего не могла поделать. Страха не было. Смерть — это мгновение, затем наступит…

Свет, снова свет! Таня читала запрещенные в Союзе книжки и знала, что множество людей, переживших клиническую смерть, описывают то, что ждет после смерти, одинаково: яркий свет, который захватывает тебя, крутящаяся воронка, в которую проваливается умерший, и непонятное чувство умиротворения и даже блаженства.

Таня оказалась в лучах света. Она умерла? Вот все и закончилось. Не было больше тревожащих душу воспоминаний, ей не нужно бороться, она так и не отомстила тем, кто убил ее.