Александр Хабаров - Случай из жизни государства (Эксперт)

Татаринов командовал отчасти знаками, отчасти короткими рублеными сокращенными фразами типа "сле!" (слева), "вни!" (внимание), "товсь!" (готовься). Лишь одна команда была заготовлена без сокращений - "бей!", но пока ещё не была отдана. Сам прапорщик кружил в общем танце, помахивая спецдубинкой легко и свободно, как на соревнованиях. Именно Татаринов полгода назад подарил Кондратюку свой шлем с забралом - уж больно понравился ему пробившийся в финал настырный и хваткий боец... Впрочем, он давно забыл про него - не забивал голову лишними симпатиями и антипатиями. Есть дело - дело надо делать. А остальное - снежная пыль...

"Ураган" и делал свое дело: медленно и верно настраивал зеков на движение к выходу из цеха. Зеки, конечно, не знали, что там, за дверьми, их поджидает вторая группа спецназа под командованием лейтенанта Челубеева. Именно на челубеевцев была возложена "задача прямого подавления". Лейтенант Челубеев тоже удивлялся инструкции "малой крови". "Бесконтактное каратэ, что ли? Что мы здесь, в бирюльки играем, маневры проводим?" Челубеев не собирался выполнять глупое указание - решил мочить как в прошлом году, на двенадцатой зоне в Морозниках. И бойцов предупредил, чтобы не расчувствовались ненароком...

Блатной Корма, даже если бы знал о гуманной инструкции, все равно в неё не поверил бы. Он на своем недолгом веку участвовал в трех хипишах, один из которых был "на тюрьме", в ещё более сжатом пространстве. Отделался Корма пробитым черепом и сломанной рукой...

Нынешний бунт, замышлявшийся как бескровная буза, неожиданно превратился в кровавое побоище. Теперь, когда зеки удовлетворили свои основные инстинкты - пожрали, побили, поорали - стал сходить на нет утренний кураж. Еще утром бунтовщики находились в предвкушении неизведанного - нынче уже все произошло. Уже били контролеров-ментов, убили ДПНК, начальника оперчасти; уже гвоздили бригадиров и нарядчиков, завхозов и иных "козлов"; уже стреляла пушка "конструктора Керженцева"; уже двое обиженных, Гуля и Мариванна, разгромили "зверинец", постреляли и покалечили чуть ли не половину чуранцев; уже разгромили магазин-ларек и выгребли все съестное... Все уже было, уходило в прошлое, от куража и вдохновения остались злоба и страх, тлевшие теперь в каждом зеке.

Корме удалось чуть опередить спецназовцев. Он незамеченным пробрался к контейнерам с металлической стружкой, перевалился через борт одного из них и стал разгребать спиралевидные, острые как лезвия, стальные полоски. Руки его мгновенно стали красными от крови, но Корма не останавливался, разгребал стружку как крот, зарывался все глубже и глубже. В живот ему вонзилась невидимая распрямленная стружка; как будто пираньи рвали его на куски - так было больно. Но Корма терпел, потому что никак не хотел умирать под дубинками спецназа "Ураган".

Зеки поддались кружению бойцов Татаринова, купились на обманку - и рванулись к выходу, расталкивая друг друга и поглядывая на спецназовцев; те, впрочем, даже не замахивались.

Зато на выходе сразу стало происходить невообразимое. Челубеевские "коммандос" втоптали в снег зеков - тех, кто первыми вылетел в широко открытые цеховые двери. Теперь Валдай, Акула, Коныш, Кабан, Серый и Игорек Рэцэдэ, окровавленные с переломанными ребрами, пробитыми черепными коробками и сломанными конечностями, беззвучно и бессильно шевелились в снегу. "Шуки, шуки...", - шептал Акула, выплевывая остатки зубов.

Игорек Рэцэдэ, невольно попавший в эту компанию, совсем не понимал происходящего. Ему досталось по затылку - треснула черепная кость, что-то оборвалось в сознании, что-то в нем, сознании, изменилось - ичезла оболочка, и мысли, стоявшие на полках подобно книгам, попадали, открылись, рассыпались перепутанными страницами... Игорек вдруг ясно увидел Наташу: она шла по рыхлому снегу к автостанции поселка Льдистый, поминутно оглядываясь на зону, на зависшие в небе вертолеты, на дым и пар, тянущийся радужным столбиком из-за предзонников. Игорьку показалось даже, что и он мог бы сейчас встать и пойти вместе с женой на автостанцию, уехать отсюда домой, в Рогощинск, устроиться на работу в литейку местного ремзавода и воспитывать Данилку. Но как только он попытался встать, то исчезла Наташа; не было никакой улицы, серая бетонная стена до самого неба возвышалась перед глазами, а поверху тянулась колючка. Потом и это исчезло, и Игорек погрузился в долгий и сладкий сон.

"Зря, что ли, я инглиш зубрил?" - подумал Васька Рычагов по кличке Механизм. - "Хрен вам, падлы! Сорвусь!". Он не стал выскакивать вместе со всеми в дверь, а, подпрыгнув повыше, ухватился за рельсу с лебедкой, подтянулся - и через мгновение уже сидел на подоконнике высокого и широкого окна с выбитыми стеклами. Теперь он видел обе группы спецназовцев - и ту, что шуровала в цехе, и ту, что гвоздила зеков снаружи.